– Вы сказали ей неправду? – спросил Мейсон.
– Да! – крикнул со злостью Бартон.
– Вы давно знаете Питкина?
– Я встречал его, но не знал, кто он. Это значит, что я не имел понятия, что он был когда-то мужем Люсиль. Когда я узнал об этом, это было для меня потрясением.
– Но, вы видели Питкина?
– Я знал, что он был шофером Арджила. Мистер Арджил является членом Клуба, к которому я принадлежу. В Клуб приходят многие нефтяники.
– Так как вы интересовались спекуляциями на нефти, так же как Арджил, Холистер, Гейтс и другие члены Клуба, вы должны были много знать друг о друге?
– Нет. Арджил, Холистер и Гейтс были компаньонами. Они интересовались определенными арендами. Я же интересовался совершенно другими вещами, несмотря на то, что в общем-то мы работали в одной области. Я не хотел, чтобы они узнали, что я делаю, так же как они не хотели, чтобы я узнал, чем занимаются их компания. Когда мы встречались, мы разговаривали, иногда спросили об общих условиях, но не имели много общего.
– Вы разговаривали когда-нибудь с мистером Питкиным?
– Да, но только по делам сугубо личным.
– Вы пытались узнать от него, что делали эти трое?
– Высокий Суд, это уже второй оскорбительный вопрос! – гневно выкрикнул Гамильтон Бергер. – Совершенно незаслуженный.
– У вас есть какие-нибудь доказательства, подтверждающие это обвинение? – спросил судья Осборн.
– Нет, Высокий Суд, – гладко ответил Мейсон. – Этот вопрос – только попытка выявить правду.
– Поддерживаю протест, – сказал судья Осборн. – Но, вы можете спросить его, о чем он разговаривал с мистером Питкиным.
– О чем вы разговаривали с Питкиным? И почему?
Бартон, уже здорово разозлился, ответил:
– Я хотел нанять временно шофера. Я узнал о некотором обществе, которое является чем-то вроде бюро по найму и специализируется в этих делах. Я видел его, когда он ждал как-то перед Клубом. Я спросил его, что он знает об этом обществе.
– И он знал?
– Да. Он дал мне адрес. Общество называется Бюро Обмена Шоферов, номер телефона можно найти в справочнике. Они записывают там шоферов, которые хотели бы подработать в свободные дни. Кажется, что общество организованно на основе кооперации. Члены работают в разное время и почти всегда там можно нанять шофера на пару часов или на весь день.
– Питкин принадлежал к этому обществу?
– Не знаю. Он говорил, что принадлежал. По четвергам он был всегда свободен, а в среду кончал работу в шесть. Снова на работу он должен был являться в пятницу утром. Он сказал мне, что охотно будет работать у меня в свободные дни, а если мне нужен будет шофер в другое время, я смогу воспользоваться услугами общества.
– У вас нет уже никаких чувств по отношению к обвиняемой, то есть к вашей бывшей жене? – спросил Мейсон.
– Я очень люблю Люсиль, по своему, конечно.
– И, желая показаться хитрым, вы посоветовали ей, чтобы она, не говоря ничего и никому, подбросила револьвер рядом с телом, чтобы сделать вид, будто это самоубийство?
– Это неправда. У вас нет доказательств. Обвиняемая могла это утверждать, но это абсурд. Ваше обвинение совершенно фальшивое и я презираю его.
– Разве вы не сообщили ей никакой идеи о том, как выйти из того положения, в котором она оказалась?
– Конечно, нет.
– Но, вы утверждаете, что она вам не равнодушна.
– Да.
– И вы отнеслись к предложенной ею сделке хладнокровно, рассматривая ее, как к обычное деловое предложение?
– Нет. Меня интересует Люсиль. Я хотел лишь убедиться в том, что она не напрасно истратит эти деньги.
– Однако, чувства, которые вы испытываете по отношению к своей бывшей жене, дружба, уважение или желание присмотреть за тем, чтобы какой-нибудь хитрец не ободрал ее, не помешали вам пытаться самому ободрать ее, давая ей на пять тысяч долларов меньше? – сладко заметил Мейсон.
– Я не хотел ее обмануть.
– Но, тогда зачем вы скрыли желание принять ее предложение?
Бартон подумал минуту и сказал:
– Думаю, что по привычке. В делах не проявляют заранее удовлетворения от сделки.
– Ну, ну, – сказал Мейсон. – Вы знали, что делаете. Вы сознательно скрыли желание совершить эту сделку.
– Об этом вы говорили уже несколько раз, – перебил Гамильтон Бергер.
– Я считаю, что защитник имеет право говорить об этом. Это указывает на мотивы действий свидетеля и делает Суду возможность оценить его характер, – ответил судья Осборн.
– Хорошо! – вдруг выкрикнул Бартон. – Я обманул ее. Я заметил, что мне подвертывается случай заключить выгодную сделку и хотел этим воспользоваться. Что в этом плохого?
– Ничего, – ответил Мейсон. – И я очень вам благодарен за похвальную откровенность, мистер Бартон. А теперь еще одна деталь. Как вы сообщили, обвиняемая в конце призналась, что в гараже было тело ее первого мужа?
– Я не говорил этого.
– Прошу секретаря Суда прочитать протокол для того, чтобы напомнить то, что сказал свидетель.
Наступила тишина, полная беспокойства, во время которой секретарь Суда перелистывал страницы, в поисках требуемого абзаца. Вильям Бартон поерзал в кресле.
– Я нашел это место, – отозвался секретарь. – Вопрос: «Она сказала вам, почему хочет выехать из страны?» Ответ: «Да». Вопрос: «Почему?» Ответ: «Она сказала, что в ее гараже найдено тело мужчины. Наконец, она призналась, что убитый был ее первым мужем и этот факт может испортить ее жизнь.»
– Благодарю, – сказал Мейсон. – Прошу мне объяснить, мистер Бартон, что вы имели в виду, когда говорили: «наконец, она призналась», что это было тело ее первого мужа?
– Ну, что в конце она призналась. И это все.
– Она не сказала этого сразу?
– Нет.
– Только после вопросов с вашей стороны?
– Наверное так.
– Значит ли это, что вы разговаривали на эту тему и у вас создалось впечатление, что она что-то скрывает, допытывались ли вы, что это?
– Можно сказать и так.
– Чтобы вынудить от нее это «признание наконец», вам пришлось использовать нажим?
– Ну, что же, до определенной степени, да.
– Вы сказали ей, что не сможете помочь, если она не скажет вам правды или что-то в этом роде?
– Да.
– Следовательно, она в конце концов сказала вам правду?
– Да.
– И тогда вы взялись ей помогать?
