— О, это был обыкновенный осколок. Я не знаю, куда он потом делся.
— Кто извлек его?
— Я.
— Вы сами извлекли его из ступни гориллы?
— Да.
— Это болезненная процедура?
— Гориллу в тот момент усыпили. Чтобы облегчить поимку, животным дали фрукты с сильнодействующим снотворным. Я обнаружил горилл в крайне возбужденном состоянии. Дикие сторожевые псы устроили всю эту суматоху. Гориллы были очень возбуждены. Вой сирен, собачий лай и другие необычные звуки, полностью изменившие привычную для них обстановку, да еще сознание того, что они нарушают установленный порядок…
— Откуда им это было известно? — спросил Мейсон.
— Потому что они были выпущены из клеток. У горилл очень развитый интеллект. Они знают, когда им полагается сидеть в клетке, и понимают, что оказались на свободе при обстоятельствах, нарушающих установленный порядок.
— У меня все, — сказал Мейсон.
Бергер повернулся к судье:
— А теперь мы вызываем в качестве свидетеля Мортимера Херши.
Херши встал на свидетельское место и показал под присягой, что примерно за две недели до убийства Бенджамин Эддикс запланировал провести крупную деловую операцию; что подробности этой операции были известны только самому хозяину; что свидетелю были известны только некоторые детали, но он абсолютно ничего не знал о намерениях Эддикса; что Эддикс, по своему обыкновению, сохранил в тайне все, касавшееся цели и суммы сделки.
Поздно вечером во вторник, накануне убийства, Эддикс вызвал Натана Фэллона и Мортимера Херши на совещание. Он сообщил им, что хотел бы составить новое завещание, которое впоследствии собирается оформить по установленным законом правилам, или, как он выразился, «со всеми этими юридическими штучками», а в данный момент, поскольку он хочет, чтобы у него в доме все было в полном порядке, он составил вот это новое завещание.
— Он сообщил вам условия завещания?
— Нет, сэр. Не сообщил ничего, креме того, что он чувствует себя виноватым перед Джозефиной Кемптон за несправедливые обвинения в ее адрес и что в связи с находкой, столь драматичным образом доказавшей ее невиновность, он хотел бы завещать кое-что и ей.
— Упоминалось ли в вашем разговоре, что именно он решил ей завещать?
— Нет, только то, что он собирался это сделать.
— Кроме этого, сообщил ли он вам еще что-нибудь о содержании завещания?
— Нет, сэр. Не сообщил. Он просто сказал нам, что хочет обратить наше внимание на составленное им новое завещание; что оно написано им собственноручно; что он поручает мне положить его в надежное место с другими бумагами. Он положил завещание в конверт, заклеил его и попросил мистера Фэллона и меня расписаться на обратной стороне.
— И вы это сделали?
— Да, сэр.
— Вы оба?
— Да, сэр.
— Что было потом?
— В среду мы отправились по маршруту… ну, в этом не было ничего такого необычного — по маршруту собирать деньги.
— Что вы имеете в виду?
— Банковские чеки были оформлены на имя мистера Эддикса. Другие были выписаны на мое имя, и некоторые — на имя Натана Фэллона. Мы отправлялись с этими чеками на дальние окраины, в банки, с которыми поддерживали деловые отношения, и превращали чеки в наличные.
— Какая сумма была у вас, когда вы вернулись в среду вечером?
— Я не вернулся в тот вечер. Я остался у друзей в Санта-Барбаре. Мне сообщили о смерти мистера Эддикса примерно в семь утра в четверг. Я немедленно выехал в Стоунхендж и связался с властями, а затем с поверенным мистера Эддикса из конторы «Хардвик, Карсон и Реддинг».
— И вы получили какую-то сумму денег по некоторым из этих чеков?
— У меня было чуть больше восьмидесяти пяти тысяч долларов.
— Наличными?
— Да, сэр.
— И вы вернули эти деньги мистеру Хардвику?
— Да, сэр.
— Я полагаю, вы можете начинать перекрестный допрос, — сказал Гамильтон Бергер и пояснил судье: — Я вызвал этих свидетелей, Ваша Честь, только для того, чтобы Суд мог составить более полное представление об обстановке.
— Очень хорошо, — согласился судья Манди.
Мейсон улыбнулся Мортимеру Херши:
— Должен ли я так понять, мистер Херши, что ваша поездка для пополнения наличности отнюдь не была чем-то необычным?
— Совершенно верно.
— Мистер Эддикс, когда был жив, часто посылал вас в такие поездки?
— Часто. Да, сэр.
— Куда шли наличные?
— Я полагаю, что почти в каждой операции, которую проводил мистер Эддикс, то есть в каждой крупной операции, данные финансовой отчетности, вероятно, не соответствовали действительности.
— В чем именно заключалось несоответствие?
— Я полагаю, что данные занижались.
— И что происходило потом?
— Ну, полагаю, что какая-то часть наличности оставалась у мистера Эддикса, но я не уверен.
— Мы считаем необходимым указать на то, — сказал Гамильтон Бергер, — что мистер Эддикс занимался весьма сложными деловыми операциями, которые, как выясняется, осуществлялись с грубыми нарушениями правил.
— Не могли бы вы разъяснить более определенно, что вы имеете в виду? — спросил свидетеля Мейсон.
— Ну, например, если мистер Эддикс покупал нефтяное месторождение за сто тысяч долларов, он указывал в соглашении, что пятьдесят тысяч долларов будут выплачены позднее, а двести пятьдесят тысяч долларов должны быть выплачены наличными, то есть общая сумма составляет триста тысяч долларов.
— Но триста тысяч долларов он на самом деле не платил?
— Ну, в данном случае я, разумеется, рассуждаю о чисто гипотетическом случае.
— Я понимаю, продолжайте.
— Обычно при такой сделке он платил, к примеру, пятьдесят тысяч долларов наличными, и это с теми пятьюдесятью тысячами, которые он должен был выплатить позднее, и составляло как раз сто тысяч долларов.
— Но в документах указывалось, что сделка заключена на сумму в триста тысяч долларов? Я правильно понял?
— Да, сэр.
— С какой целью это делалось?
— Я не знаю, сэр, ничего, кроме того, что в таких сделках он подписывал документы, в которых указывалась значительно большая сумма, чем была уплачена на самом деле.
— А как насчет уплаты налогов его партнерами по заключенным контрактам?
