Оставив позади аэродром с аэропортом, штук пять бензоколонок, я целых двадцать минут плутал среди двухэтажных семейных коттеджей работников с многочисленных ферм Барагрея, пока наконец не оказался перед воротами поместья современного феодала.
Справа, прямо под открытым небом, располагался его автопарк. Я окинул машины внимательным взглядом. Среди множества пикапов, джипов, грузовиков, электрокаров, внедорожников повышенной мощности, пары «роллс-ройсов», одного «бентли», пары «кадиллаков» не было ни одной машины розового цвета. Роскошный трехэтажный особняк с балконами, верандами, парадным входом с портиком и колоннами, конечно поразил мое воображение, но не настолько, чтобы я окончательно стушевался.
На мой стук молоточком в массивную дверь вышел дворецкий в ливрее. Положа руку на сердце, заявляю: дворецкого в ливрее я увидел впервые. Он смотрел на меня, я — на него. Я, однако, быстро сообразил, что мне следует сообщить ему, кто я такой, а также причину визита. Сказав, что у меня к его хозяину важное дело, я добавил, что адрес мне сообщил доктор Броли. Дворецкий попросил подождать в гостиной, а сам, сверкая золотыми и серебряными галунами, с поклоном удалился.
Я с любопытством огляделся. На стенах висели три подлинника Ренуара, кое-какие работы ранних импрессионистов. Словом, обстановка и декор внушали почтение. Я сразу составил впечатление о мистере Барагрее как о человеке весьма глубоком и основательном.
Массивная мебель была обтянута малиновым сафьяном, вдоль стены слева стояли книжные шкафы красного дерева. Я решил поинтересоваться, какого сорта литература занимает хозяина этого дома долгими вечерами, когда на дворе, к примеру, непогода. И поразился. Философия, искусствоведение, военная история, мемуары, Фолкнер, Лев Толстой, Махатма Ганди... Вот и думай после этого, с кем имеешь дело!
— Мистер Крейн... — услышал я мягкий баритон у себя за спиной. — Саймон Крейн... Скажите, мистер Крейн, мы с вами знакомы или нет?
Я обернулся.
В дверях стоял благообразный пожилой господин. Глаза его светились улыбкой.
— Я Джон-Бен Барагрей. Вы, мистер Крейн, упомянули имя моего хорошего знакомого доктора Фреда Броли. Вы у него лечитесь? Впрочем, чем могу быть полезен?
— Мистер Барагрей, рад познакомиться с вами. — Я склонил голову в почтительном поклоне. — Извините, что без звонка. Мы незнакомы, но кое-какие непредвиденные обстоятельства вынудили меня обратиться к вам за помощью, а возможно, и за советом.
— Прошу вас, садитесь! Воображаю, каково вам было под палящим солнцем. Сегодня такая жарища! Не желаете ли чего-нибудь выпить?
— Если только пива... — улыбнулся я.
— Пиво самое оно в такое пекло!
Он подошел к холодильнику в простенке между окнами, выходящими в сад, достал две бутылки пива, открыл и сразу отхлебнул из своей.
Этим жестом он дал мне понять, что всякой там фанаберии у него в доме не место. Я моментально расположился к нему.
— Итак, слушаю вас внимательно, — сказал он после того, как мы ополовинили бутылки.
— Мистер Барагрей, полагаю, убийство Сальваторе Айелло для вас не новость. Конечно, вы об этом наслышаны.
— Да, я в курсе и, не скрою, весьма удивлен. А вы что, помогаете следствию?
— Нет. Тут дело в ином. Я не полицейский, не сыщик, а просто частное лицо, поставленное кое- какими жизненными обстоятельствами в жесткие рамки. Мне необходимо во что бы то ни стало найти убийцу! Единственная зацепка, которая, возможно, поможет это сделать, — «кадиллак» розового цвета. Доктор Фред Броли сказал, будто вы владелец именно такого розового «кадиллака». Прошу прощения, но думаю, вы согласитесь со мной, что розовая машина... в общем, это весьма редкая расцветка.
— Так, понятно! Есть еще вопросы?
— Скажите, вы знакомы с Винсентом Мадонной?
— Знаком. Он, понимаете ли, хочет в нашем штате поставить на широкую ногу игорный бизнес, а я — против. Несколько раз я встречался с ним, намеревался утрясти проблему путем переговоров, но он придерживается других способов ее решения. Стало быть, теперь мне осталось удовлетворить ваше любопытство относительно розового «кадиллака», да?
— Да.
— Я продал его месяц назад.
— Кому, если не секрет?
— Отогнал в агентство по продаже «кадиллаков», доплатил и купил новый «кадиллак» черного цвета... Вот и все!
Я молчал, что тут скажешь.
— Мистер Крейн, может быть, я смогу чем-то помочь? — спросил любезный хозяин.
— Спасибо, мистер Барагрей! Прошу прощения за вторжение.
— Ради бога, не извиняйтесь! К тому же у меня к вам просьба. Мистер Крейн, не составите ли мне компанию? Приглашаю вас отобедать. Я живу один. Жена умерла два года назад. Единственный сын, полковник ВВС, погиб во Вьетнаме. Подбили его самолет... Так что я совсем один. Оставайтесь, а? Чувствую, нам есть о чем побеседовать.
— Обещаю отобедать у вас на следующей неделе, если буду жив, — улыбнулся я.
— Вы-то будете, а буду ли я — не знаю, но все равно ловлю вас на слове! — засмеялся славный старикан.
Мы расстались друзьями.
Солнце жарило вовсю. Казалось, дорога, по которой я мчался, вот-вот начнет плавиться. Было начало второго. Следовало поужинать. Я понимал, что в агентстве по продаже «кадиллаков» почти нереально застать в такую жару кого-либо после обеда.
Дорога постепенно ввинчивалась в горы, и лететь сломя голову становилось опасно. Впереди шла машина. Ну вот! Что толку гнать? Если тот, кто впереди, станет тащиться, придется плестись за ним минут двадцать! А то и все тридцать, до тех пор пока не спустимся вниз. Кому охота идти на обгон, если слева с минуты на минуту появится знаменитый обрыв под названием Дьявольский склон. Навернешься — костей не соберешь! Как-никак, длина склона по прямой — верный километр, если не все полтора.
Я достал из кармана носовой платок, вытер пот с лица и присвистнул.
Впереди идущая машина ни с того ни с сего сбросила скорость, прижалась к скале, что стеной нависала справа. Похоже, водитель дожидался меня, чтобы пропустить вперед, а потом ехать самому не торопясь.
Я приблизился, хотел было крикнуть, что пойдем друг с другом, мол, двадцать минут погоды не сделают, но вдруг узнал водителя. За рулем сидел Эд Бихринман. Мало этого, он целился в меня из автоматической винтовки 45-го калибра.
Я ударил по тормозам, но он вывернул руль, пересек белую разделительную полосу и попер на меня. Его маневр моментально стал мне ясен: если не удастся пристрелить, тогда надо постараться столкнуть меня вместе с джипом вниз с обрыва — и все тут!
Глава 10
В своей сознательной жизни я раза три или четыре с честью выходил из сложнейших ситуаций. Но одно дело — когда готовишься заранее, взвешиваешь все «за» и «против», и другое — если приходится мгновенно принимать решение, не имея ни секунды на раздумья. В таких случаях обнаруживаешь в себе какие-то скрытые резервы, которым я не берусь дать научно обоснованное определение. Возможно, это удача, а может, судьба! Но скорее всего, это просто-напросто положительная реакция живого организма на внешнее раздражение, называемая рефлексом. Условным, безусловным, но рефлексом...
