дорога в каменоломню. Что это за светлые домики с занавесками? Это — бывший эсэсовский городок.
— Какая красивая страна, — говорили гости, — но передать эту красоту словами невозможно. Это все равно, что пробовать рассказать музыку…
А вот и самый лагерь. В низком кирпичном здании на площади помещалась контора. Тут же госпиталь и «цех уничтожения». Это — подвалы с газовыми камерами и карцерами. Что такое карцер? Каменная комната со стальной дверью, яркой электрической лампой и большим, корытообразным столом из красного бетона посредине… Желобок из корыта для стока крови. Вот — бараки, одноэтажные, тесные. Лагерь был переполнен. Барак рассчитан на сорок человек, в нем жило сто, сто двадцать, сто пятьдесят…
— А где помещались вы, господин Фогель? — спросил советский генерал-полковник, тот самый светлолицый генерал с ласковой ямочкой на подбородке, который восемь лет назад деятельно и сочувственно проводил маленькое торжество карбышевского шестидесятилетия, а теперь приехал сюда открывать памятник Карбышеву. — Не в бараке, же?
Вид господина Фогеля, за минуту до того благодушно-улыбающийся и развязно веселый, как у человека, уже успевшего хлебнуть, вдруг омрачился.
— О, — сказал он, — я покажу вам, господин генерал, камеру моих одиноких страданий…
И он повел гостей к серому зданию с бетонными мешками одиночек. Гости вошли в пустой мешок. «Ужасно!»
— Так погибали нравственные и умственные силачи, несчастные жертвы проклятого режима!
Генерал-майор Якимах чувствовал сердце: оно колотилось, как птица в силке. Голос его прервался, когда он спросил:
— Вы не видели, как умер наш Карбышев?
Господин Фогель отрицательно мотнул рыжеватой головой. Его смиренный вид напоминал лошадь, которую привели продавать на базар. Нет, он не видел. Почему?
— Я спал…
Якимах отошел в сторону. «Спи, Фогель, спи!.. Но и в Германии, и в Австрии, и повсюду на свете не спят уже люди. И для мучителей, привыкших безнаказанно терзать и мучить свой народ, приходит конец. Две Германии? Пусть пока две. А народ — один. И он идет не за вами, а за теми, кто ведет его к миру и счастью в новой жизни. Фашизм погиб, — думал Якимах, — но за гибелью его — труд созидания, борьба, борьба, борьба… Не хозяином чужих земель должен стать немецкий народ, а хозяином своей собственной страны. Он очистит свой дом от чумы нацизма и возьмет судьбу Германии в свои руки. Отстоять Германию — борьба. Сохранить мир — тоже. Борьба, борьба, борьба…»
…Под величественные звуки траурного марша и грохот артиллерийских залпов советский генерал-полковник обнажил мемориальную доску. На ней — звезда героя и короткая надпись — русская и немецкая. Над доской — крупные слова: «Вечная память верному сыну советского народа генералу Карбышеву». Спит Дунай в хрустальном гробу глубокой белой долины. Спит за долиной белый Тироль. Спит рыжий Фогель. Но люди, едущие в Маутхаузен, чтобы лучше почувствовать прошлое и уразуметь будущее, не спят. Они стоят перед карбышевской памятной доской. Читают. И голос раздается в тишине:
— Снимем, товарищи, шапки!
Примечания
1
Орден Анны IV степени.
2
В старой Военно-инженерной академии действовала 12-балльная система учебных оценок.
3
Католические монастыри в Польше.
4
Водка пополам с водой.
5
№ 82 от 10 мая 1914 года. «В. И.» — Ленин.
6
Поговорка, заимствованная у французов (Vogue la galerel).
7
Комедия кончена! (итал.).
8
Насмешливое прозвище старых офицеров-службистов.
