или чтобы отомстить, но никогда — если вы к нему абсолютно равнодушны. К тому времени как Лоренс погиб, он меня совсем не волновал. Моя любовь к нему умерла, когда я впервые узнала о его похождениях. Мне потребовалось еще некоторое время, чтобы очистить свою личную жизнь от всего этого...
— И именно поэтому вы завели дневник? — спросила я.
— Конечно, вначале я пыталась следить за ним. Отмечала каждый случай измены, подслушивала его телефонные разговоры, таскалась за ним по всему городу. Постепенно он стал осторожнее в своих любовных делишках, а я начала терять к этому интерес. Просто перестала реагировать.
Щеки у нее вспыхнули, и я подождала, пока, она снова соберется с мыслями.
— Понимаю, со стороны выглядит, будто я убила его из ревности или в ярости, но тогда мне на все это было просто наплевать. Меня интересовала лишь моя собственная жизнь. Я собиралась вернуться в школу, подумывала о собственном деле. Он пошел своим путем, а я — своим... — произнесла она уже еле слышно.
— А кто, по-вашему, мог его убить?
— Думаю, желающих было достаточно. Другое дело, действительно они убили его или только мечтали. У меня есть лишь предположения, но нет никаких доказательств. Вот поэтому я здесь.
— А почему пришли именно ко мне?
Она опять слегка покраснела.
— Я уже обращалась в два крупных агентства в городе, но они послали меня к черту. На ваше имя я наткнулась в старой телефонной книжке, которую нашла среди бумаг Лоренса. Наверное, есть определенная доля иронии в том, что пришлось обратиться к человеку, который когда-то работал на него. Я наводила о вас справки у Кона Долана из отдела убийств.
Я насупилась:
— Кажется, именно он и вел это дело, не так ли?
— Да, точно, — кивнула Никки. — Он сказал, что у вас отличная память. Мне бы не хотелось опять объяснять все с нуля.
— А что же сам Долан? Он тоже считает, что вы невиновны?
— Сомневаюсь, но если начистоту, то я уже свой срок отмотала, и ему до меня дела нет.
Я внимательно поглядела на нее. Она была со мной откровенна, и слова ее, казалось, не лишены смысла.
Лоренс Файф был действительно тяжелым человеком.
Сама я никогда не испытывала к нему теплых чувств. И если она виновна в его смерти, то непонятно, зачем ей понадобилось опять ворошить это дело. Срок наказания истек, и ее так называемый долг перед обществом был погашен, кроме разве что каких-то обещаний, которые она должна выполнять.
— Мне надо немного поразмыслить, — закончила я нашу беседу. — Позвоню вам сегодня позднее и сообщу свое решение.
— Буду очень признательна. У меня есть деньги. Сколько бы это ни стоило.
— Мне не нравится, когда платят за то, чтобы порыться в старом деле, миссис Файф. Даже если мы найдем убийцу, нам предстоит еще припереть его к стенке, а сделать это через столько лет будет весьма непросто. Я должна покопаться в старых бумагах и прикинуть, что здесь можно предпринять.
Никки достала из большой кожаной сумки папку с желтой обложкой и протянула мне со словами:
— Здесь кое-какие газетные вырезки. Если хотите, могу их вам оставить. Здесь же номера телефонов, по которым меня можно разыскать.
Мы пожали друг другу руки, ладонь у нее была маленькая и холодная, но рукопожатие достаточно крепкое.
— Зовите меня Никки. Пожалуйста.
— Непременно свяжусь с вами, — сказала я на прощание.
По заданию страховой компании мне надо было сделать несколько снимков трещины в тротуаре, поэтому я выбежала из конторы сразу вслед за Никки и помчалась на своем «фольксвагене» по скоростному шоссе. Мне нравится, когда машина набита битком, и на этот раз на сиденьях валялись папки с документами, юридические справочники и портфель, в котором я держу свой миниатюрный самозарядный пистолет; какие-то картонные коробки и бутыль моторного масла, полученная от одного из клиентов. Его облапошили два мошенника, благосклонно «позволив» ему вложить пару тысяч баксов в свою нефтяную компанию. Моторное масло оказалось настоящим, но выпущенным совсем не этими жуликами. Это была обычная тридцатиунциевая расфасовка из «Сиерса», на ней только переклеили этикетку. Чтобы накрыть славную парочку, я убила полтора дня. Кроме этой шелупони, на мне сейчас висит еще одно ночное происшествие в местном борделе, и один Бог знает, как удастся его распутать. Никогда бы не согласилась работать на заказчика, который меня подгоняет. Я просто обретаю уверенность, когда на мне наконец ночная рубашка, в руке зубная щетка, а под рукой свежее белье. Да, полагаю, у меня есть свои маленькие причуды. Мой «фольксваген» 1968 года выпуска — одна из этих кляч грязно-бежевой масти, с выпавшими зубами. Он давно требует починки, но у меня вечно не хватает времени.
Пока ехала, размышляла насчет Никки. Заодно вытряхнула газетные вырезки из желтой папки на соседнее сиденье, но фактически мне даже не потребовалось их просматривать. Лоренс Файф участвовал в куче бракоразводных процессов и заработал в суде кличку «убийца».
Он действовал хладнокровно и методично, по крупицам накапливая свои аргументы. В Калифорнии, как и во многих других штатах, в качестве основания для развода принимаются лишь непримиримые различия между супругами или неизлечимое психическое расстройство одного из них и не рассматриваются сфабрикованные обвинения в супружеской неверности, что когда-то составляло основную заботу адвокатов и объект неизменного интереса со стороны зевак. Помимо этого, еще остаются вопросы раздела имущества и попечительства — то есть деньги и дети, — а в этой области Лоренсу Файфу удавалось немало сделать для своих клиентов, большинство которых составляли женщины. Вне зала суда за ним закрепилась репутация «убийцы» совсем другого рода — ходили слухи, что он утешил немало разбитых сердец в самый тяжелый для них период: между слушанием дела и окончательным решением.
Я воспринимала его как расчетливого, почти лишенного юмора, но обязательного человека. На такого легко работать, потому что все его указания были точны, а платил он авансом. Судя по всему, многие его ненавидели: мужчины — потому что он отсуживал у них деньги, а женщины — за свое поруганное доверие. Когда он умер, ему было тридцать девять лет. То, что в этом убийстве обвинили, а затем судили и приговорили к тюрьме именно Никки, была некая предопределенность. За исключением тех случаев, когда ясно, что в убийстве заведомо замешан маньяк, полиция предпочитает искать виновного среди тех, кто знал и любил жертву, и большей частью они правы. Тут есть о чем подумать, когда мирно сидишь в кругу семьи, скажем, за обедом, а потенциальные убийцы с улыбками передают друг другу тарелки.
Насколько я могла припомнить, в ночь накануне убийства Лоренс Файф выпивал со своим компаньоном Чарли Скорсони. А Никки была в то время на собрании Молодежной лиги. Она вернулась домой раньше Лоренса, который приехал около полуночи. Он принимал разнообразные препараты от многочисленных аллергий и в ту ночь, перед тем как лечь спать, проглотил свои обычные капсулы-пилюли. Через пару часов он проснулся — его тошнило, рвало, а желудок сводило от страшной боли. К утру он скончался. Вскрытие показало, что умер он от пыльцы олеандра, которую подсыпали в капсулы вместо лекарства: не слишком мудрено, зато очень эффективно. Кусты олеандра встречаются в Калифорнии на каждом шагу. Кстати, один такой куст рос и на заднем дворе дома Файфов. На пузырьке с лекарством обнаружили вместе с отпечатками Лоренса и следы пальцев Никки. Среди ее вещей нашли также дневник, куда были занесены кое-какие подробности, ясно указывающие на то, что она была в курсе всех его измен, которые ее глубоко задевали и ранили, и подумывала о разводе.
Ранее в окружной прокуратуре ей вполне ясно дали понять, что развод с Лоренсом Файфом — дело для нее весьма рискованное. Он уже был однажды женат, разведясь незадолго до их брака, и хотя его бракоразводное дело вел другой адвокат, явно чувствовалась железная рука самого Лоренса. В результате он добился опеки над детьми и выиграл в финансовом отношении.
Штат Калифорния отличается весьма скрупулезным толкованием законов, но Лоренсу Файфу за
