допущу.
Карета остановилась у дома, и Селия первой выскочила из нее.
— Мы вели хозяйство так, чтобы получить большой Урожай, — оправдывался Гарри, зайдя в гостиную и направляясь к холодному камину. — Так делают все.
— Мы могли бы обойтись и меньшим урожаем, — резко ответила Селия. Гнев не давал ей молчать, ее обычно сдержанную натуру возмущала любая несправедливость.
— Урожаи — это не твоя забота, моя дорогая, — в голосе Гарри прозвучали угрожающие нотки.
— Отчего же! — щеки Селии полыхали. — Карету, где сижу я, забрасывают камнями. Я не могу спокойно молиться в церкви, так как позади меня толпятся живые мертвецы.
— Хватит! — Гарри повысил голос. — Я не хочу этого слышать, Селия.
— Я не стану молчать, это не по-христиански, это несправедливо, когда между богатыми и бедными существует такая пропасть. Ты — тиран Вайдекра, Беатрис, ты решала абсолютно за всех. Но ты не можешь заставить бедных голодать. Я этого не позволю.
— Я управляла Вайдекром как могла… — начала я, но Селия перебила меня.
— Ты не управляла Вайдекром, Беатрис, ты разрушала его. Ты разрушила все, что любила. Ты обожала Вайдекр, и ты погубила в нем все хорошее. Ты любила луга, и теперь их нет. Ты любила леса, и теперь они либо проданы, либо вырублены. Ты любила холмы, и твой плуг сравнял их с землей. Ты разрушаешь все вокруг себя. — С последней фразой она метнула взгляд в сторону Джона, и я догадалась, о чем она подумала. — А я не хочу жить в таком аду. Я не позволю тебе разрушать нашу жизнь. Я не позволю тебе губить людей, у которых нет защиты.
При этих словах глаза Джона неожиданно сверкнули, и он заговорил:
— Вы ошибаетесь, Селия, — я удивилась, думая, что обретаю неожиданного союзника. — У них есть защитник. — Значение, с которым он произнес последние слова, удивило Селию и даже заставило насторожиться Гарри. — Каллер.
— Нет! — вскрикнула я, бросилась к Джону и схватила его за лацканы сюртука, стараясь повернуть к себе. — Это неправда! Вы просто мучаете меня так же, как когда-то я мучила вас! Это ложь!
— Нет, Беатрис, — спокойно ответил Джон. — Каллер — в Вайдекре. Я слышал, как крестьяне сегодня говорили об этом. Кто он? Почему он так страшен вам?
Я закрыла глаза и отшатнулась от Джона. Затем я медленно отвернулась и подошла к окну, чтобы успокоиться. И тут я увидела их.
Две собаки сидели в нашем розовом саду. Они сидели неподвижно, будто подстерегая дичь и не сводя глаз с дома. Они караулили меня.
— Он здесь, — я отшатнулась и упала в кресло. Вдруг тяжелая рука схватила меня за плечо. Я подняла глаза, ожидая увидеть Джона, но это оказалась Селия. Она буквально впилась в меня глазами.
— Кто он? — ее голос звучал с такой силой, что даже отозвался эхом под потолком: «Кто он? Кто он? Кто он?»
— Он идет за Джулией? — спрашивала Селия. В своем оцепенении я едва помнила, кто такая Джулия. — Он ее отец? И он придет забрать ее?
— Да, — я едва понимала, что говорю. — Да, да.
Селия задохнулась, будто я ударила ее, и я протянула руку к Джону.
— Что? — ошеломленно выговорил Гарри. — О чем вы тут говорите? Это я — отец Джулии.
— Нет, — по щекам Селии, не останавливаясь, текли слезы. — Это еще одна интрига твоей сестры, Гарри. Она обманула тебя, и она обманула меня. Я не мать Джулии. Это ребенок Беатрис. И сейчас ее отец пришел за ней.
Испуганные глаза Гарри обратились ко мне.
— Беатрис! — обратился он ко мне. — Скажи мне, что это неправда.
— Это — правда, — отрезала я. Я горела в моем собственном аду, и мне не было дела до их кошмаров. — Джулия — мой ребенок и Каллер — ее отец.
— Кто такой Каллер? — Джон пытался распутать клубок ужасающей лжи… — Кто это? Я встретилась глазами с Гарри.
— Наш гэймкипер, — ответила я. Селия и Джон посмотрели на Гарри, ничего не понимая. Выражение неловкого смущения на его лице сменилось ужасом.
— Он придет за нами? — спросил он. — Он придет за тобой? Он придет забрать Джулию?
Нотки ужаса в его голосе повергли Селию в панику.
— Я ухожу, — метнулась она. — Я уезжаю отсюда и забираю детей.
Я откинулась в кресле. Все было разрушено, как и сказала Селия. И собаки Каллера ждали меня в моем саду.
— Я пойду запрягу лошадей, — немедленно отозвался Джон и вышел из комнаты, даже не взглянув на меня. Вопросы роились в его мозгу, но, бросив взгляд на Селию, он начал действовать. Он не верил мне. Но он понимал, что все рушится вокруг нас и он должен спасти невинных.
Гарри сидел, уткнувшись лицом в стол, и тихо рыдал. Он был похож на ребенка, оставленного среди развалин.
Я услышала шаги Селии на лестнице и, как сомнамбула, вышла в холл. Она уже спускалась с обоими детьми. Мой сын даже не проснулся. Его темные ресницы бросали тень на раскрасневшиеся щеки, а большой палец был во рту. Я прижалась носом к его сладко пахнущей голове. Но я ничего не почувствовала. Я ничего, ничего, ничего не чувствовала.
— У тебя ничего не осталось, да, Беатрис? — глаза Джона смотрели на меня с любопытством. — Все пропало?
Я выпрямилась и холодно взглянула на него. Ничто не могло тронуть меня.
Селия пошла к выходу, не сказав ни единого слова, даже не посмотрев на меня. За ней, медленно ступая, шел Гарри. Он словно ослеп и оглох от шока, и Селия выполняла для него роль поводыря. Мой муж тоже прошел мимо, не сказав мне ничего. Я услышала, как они пересекли коридор. Затем хлопнула дверь. Я осталась одна.
В холле было темно, как ночью, от мрака за окном, и тени сгущались в углах. Но я не боялась теней. Наконец-то, мне не надо бояться привидений и неизвестной опасности. Она уже рядом, вот здесь. Сбылись мои худшие страхи.
И вот мой дом, мой любимый Вайдекр, наконец, стал моим. Только моим. Никогда прежде он не принадлежал мне так полно. Ниоткуда не доносилось ни звука. Я была здесь совершенно одна. Одна в усадьбе, одна на земле. Здесь все принадлежало только мне.
Я шла через весь дом как в трансе. Прикоснулась рукой к резным панелям, потрогала деревянные перила. Погладила полированную поверхность стола. Она была такой теплой и гладкой. Серебряная ваза с цветами стояла в центре, розы поникли и смотрелись в свое отражение. Я едва тронула их рукой, как они осыпались.
«Разрушительница», — вспомнила я слова Селии и не улыбнулась.
Круглая деревянная ручка двери была просто маленьким чудом в моей ладони. Затем мои пальцы пробежали по каминной доске, и я почувствовала приятную шероховатость вайдекрского песчаника. Здесь стояли фарфоровые статуэтки, привезенные Селией из Франции. Я погладила их и розовую ракушку, которую когда-то нашла в Фенни. И заодно маленькую китайскую сову, которую кто-то из служанок поставил здесь вместе с другим фарфором. Я уже ничего не боялась. Каллер идет ко мне. Он скоро будет. Больше мне не нужны тайные послания.
Моя рука коснулась гобеленовой обивки стула, на котором я так любила сидеть перед огнем. Затем я оставила гостиную и прошла в мою контору. Мою особую комнату. Я шла грациозной походкой, с легким сердцем, будто не произошло ничего особенного. Только чуть медленнее, чем обычно. Я почти ничего не видела. Мне мерещилось, будто я иду по длинному, длинному туннелю и впереди меня туман.
Прежде чем зажечь свет, я подошла к окну. Буря бушевала где-то над холмами, там сверкали молнии. Розовый сад стоял пустой, собаки Каллера ушли. Они ему уже не понадобятся, он был рядом и все видел сам. Возможно, он проследил, кто уехал из усадьбы и кто остался. Он знал, что я здесь одна. И жду
