— Да. Может быть, ты бы так и сделал. Но этого не случилось. Там, на планете Ансили, ты сказал, что больше никогда не дашь никому делать мне больно. Ты солгал, папа.
— Прости меня, детка. Прости.
— И вот мы здесь, по разные стороны этой войны, и все из-за Железной Суки. Как ты можешь ее защищать после всего, что она сделала? После того, что она сделала со мной?
— Она — моя императрица, — сказал Сайленс. Лайонстон спрыгнула с Трона, мягкими шагами подобралась к Сайленсу и сильно ударила по лицу. Голова его качнулась от пощечины, но он устоял. Лайонстон приблизила к нему лицо так близко, что когда она заговорила, брызги слюны полетели ему в лицо.
— Изменник! Проклятый изменник! Ты прятал от меня свою силу, ты провалил все задания, которые я тебе давала, а теперь оказывается, что твоя дочь — среди моих злейших врагов!
— Это все правда, — твердо ответил Сайленс. — Но вы все равно моя императрица.
Лайонстон засмеялась ему в лицо и занесла руку для второй пощечины. И тут она ахнула, глаза ее широко раскрылись, и невидимая сила крепко схватила ее за руку и дернула назад. Она попыталась вырваться — и не смогла. Повернувшись, она встретилась с хмурым взглядом Безумной Дженни.
— Хватит, Сука. Не трогай моего отца.
— Я благодарен тебе, — сказал Сайленс. Но отпусти ее, Дженни. Прошу тебя.
Дженни фыркнула, но отпустила невидимый захват и дала императрице ментальный толчок, от которого она, спотыкаясь, полетела обратно к Трону. Но Лайонстон быстро восстановила равновесие и села на Трон с вызывающим достоинством. Оглянувшись, она остановила пристальный взгляд на Валентине Вольфе.
— Не надо на меня так смотреть, — сказал Валентин. — Я проигранное дело узнаю с первого взгляда. Наверное, я мог бы сражаться за вас — у меня с собой есть для этого боевой наркотик. Но я действительно не вижу в этом смысла. Пробил час Восстания, а я, кажется, слишком рано спрыгнул с корабля Подполья. Итак, я отхожу в сторону и предлагаю свои услуги тому, кто возьмет верх. Люди вроде меня всегда будут нужны.
— Ты не хочешь драться, потому что боишься косметику размазать, — бросила ему Хэйзел. Валентин улыбнулся:
— И это тоже.
— Ты в самом деле думаешь, что тебе простят боевые машины на Виримонде? — спросил Оуэн. — Простят бойню, страдания и ужас, которые ты принес в беспомощный фермерский мир?
Валентин пожал плечами:
— Я только выполнял приказы. Не слишком оригинальное оправдание, должен признать, но старые шутки — всегда самые лучшие. И я могу быть очень преданным — за соответствующее вознаграждение. Я уверен, что вожди Подполья признают мою ценность. Я, видите ли, кое-что знаю. Знаю то, что нужно будет знать Подполью, чтобы взять власть в Империи без лишних страданий и разрушений. Что вам важнее, Дезсталкер: видеть меня наказанным — или восстановить Империю минимальной кровью? Нет, они меня пощадят, сколько бы сброд ни требовал моей головы. Но вам не о чем беспокоиться, Дезсталкер: если вам нужно убивать, у вас есть Лайонстон. Наслаждайтесь минутой. Дайте себе волю. Не каждый день вам приходится убивать императрицу.
— Казнить, — поправил его Оуэн.
— Что за любовь к эвфемизмам? — улыбнулся Валентин. Лайонстон в отчаянии повернулась на Троне к двум своим телохранителям.
— Разор! Саммерайл! Защитите меня!
— Нет, — спокойно ответил Кит. — Вряд ли. Из-за тебя погиб на Виримонде Дэвид. Сюда я явился только ради шанса вблизи увидеть твою гибель. А если придется — сделать эту работу лично. Мой Дэвид погиб, и я буду рад видеть твою гибель, Лайонстон.
Разор выхватил меч и пустил его пологой дугой, метя в шею Кита. Но даже при свойственной инвестигатору быстроте он не смог застать Саммерайла врасплох. Меч Кита оказался точно в нужной точке, чтобы отбить удар Разора, будто он давно уже знал, что именно Разор сделает. Может быть, он и знал. Ведь не зря же он носил прозвище Малютка Смерть. Они отскочили в стороны и настороженно закружили друг возле друга — двое опытных убийц сошлись наконец в поединке, чтобы решить, кто же из них лучше. Мечи их сталкивались, разлетались, рассыпались каскадами ударов и защит. Разор был инвестигатором, с детства обученной безупречной машиной для убийства в интересах императрицы. Кит Саммерайл, Малютка Смерть, был прирожденный психопат, гений фехтования и убийства, который перебил всю свою Семью просто ради процесса. Два человека, называвшие Смерть своей госпожой, и оба не знали ни пощады, ни милосердия. В конце концов талант победил обучение, когда Кит втянул Разора в столкновение корпус к корпусу, улыбнулся ему поверх скрещенных мечей и свободной рукой всадил ему кинжал в ребра. Разор изумленно взглянул, будто не мог поверить, что случилось, сила ушла из его ног, и он рухнул на колени. Кит наклонился и всадил кинжал глубже. Разор выронил меч, но встретил взгляд Кита, не мигая, и даже сумел усмехнуться презрительно.
— Ты меня победил только потому, что я постарел и потерял быстроту, мальчик.
— Нет, — ответил Кит. — Я тебя победил потому, что тебе было не все равно, будешь ты жить или умрешь. А меня это никогда не интересовало. А теперь заткнись и умри. У меня тут дела намечаются.
Он еще на дюйм вдвинул кинжал, и свет покинул глаза Разора. Он упал на спину и больше не шевелился. Кит подождал последнего вздоха умирающего врага, потом коротко улыбнулся, вытащил кинжал, встал и кивнул Оуэну:
— Дэвида убила Империя, а не я. Он был моим единственным другом за всю жизнь. Кажется, я снова примкнул к Восстанию.
— Почему ты думаешь, что там нужен такой псих, как ты? — спросила Дженни.
Кит приподнял бровь.
— Чья бы корова мычала… Нет, они меня возьмут обратно. Такие, как я, вам всегда будут нужны. Человек, согласный делать грязную работу, от которой отказываются другие. А мне все равно. Я — убийца, и я там, где убивают.
Лайонстон медленно подняла руку и поправила длинную светлую прядь волнистых волос. Глаза ее смотрели дико и странно, а губы вытянулись в ниточку.
— И никто не защитит свою императрицу в час нужды? Неужто не осталось ни единого верного подданного?
— А, черт! — Драм выступил вперед. — Я так думаю, что есть еще и я. — Он встал между Троном и мятежниками. — Я принадлежу тебе телом и душой, Лайонстон. Ты дала мне жизнь. Дала все. И если моя жизнь будет короче, чем у других, так она точно будет не скучной. — Он усмехнулся Оуэну: — Я хорошо развлекся на Виримонде, Дезсталкер. Твои крестьяне бежали передо мной, а я косил их, как траву, и шел по их трупам. Я втаптывал пролитую кровь в распаханную землю и смотрел, как горят города на рассвете. Я сожрал твой мир и выплюнул обратно, Дезсталкер, и каждую минуту наслаждался. Я — Драм, Душегуб, непобедимый. Когда я убью тебя и твоих друзей, я поведу силы, которые погонят восставший сброд обратно в сточную канаву, где ему и место. У вас нет ни одного шанса. Вы — сброд, нижайшие из низших, грязь под сапогом. Выходи, Дезсталкер, и я отрежу тебе твою глупую голову и насажу на пику.
— Черт побери! — сказала Хэйзел. — Он еще больше любит произносить речи, чем ты.
— Ничего страшного, — ответил Оуэн. — Сейчас я его остановлю.
— Нет, — сказал Джиль Дезсталкер и положил руку на плечо Оуэна, останавливая его. — Этот — мой.
Он шагнул вперед, и Драм встал в боевую стойку, меч наготове. Джиль покачал головой.
— Любительщина. Ты не Драм, кто бы ты ни был. Драм был моим сыном, и я сделал из него такого фехтовальщика, каким тебе не быть никогда. Я убил его там, на Хэйдене. Когда я вошел сюда и увидел тебя, стоящего у Трона, я понял, что мне придется сделать это еще раз. Убийство сына чуть не убило меня самого, но убить клона — это мне будет просто.
Драм посмотрел на него странным взглядом:
— Ты — мой отец? Я не знал. Лайонстон никогда мне не говорила. Я не знал, что у меня есть Семья. Ты хочешь сказать, что я тоже Дезсталкер?
