— Я зову того, кто смел, стать сыном Скельвира! — продолжала хозяйка. — Отомстив за него, он получит руку его дочери Ингиторы и по праву сядет на место хозяина Льюнгвэлира!
По гриднице пронесся гул. Ингитора вздрогнула и очнулась от своей задумчивости. Мать ничего не говорила ей об этом, такого она не ждала.
— Ты хорошо сказала, хозяйка! — услышала она голос Оттара, и сам он поднялся из-за мужского стола. — Не годится оставить неотомщенной смерть хельда, который много лет водил нас в походы и был верен нам. Я согласен взять на себя месть за него. Но на месть нужно иметь право, ты знаешь это не хуже меня. Если конунги спросят, по какому праву я мщу за хельда, что я отвечу им?
— Чего ты хочешь? — спросила Торбьёрг, в упор глядя на него.
— Я хочу сначала назвать Ингитору своей женой, а потом мстить за Скельвира по праву зятя, — сказал Оттар, отвечая хозяйке таким же взглядом. — Тогда и люди, и боги признают это право за мной. Спросим у дружины — я говорю верно?
— Верно! Это правильно! — на разные голоса зашумели хирдманы. — Это справедливо. Все знатоки законов говорят так.
Торбьёрг помолчала, потом медленно кивнула.
— Я не стану спорить против справедливого требования. Мы сегодня же обменяемся с тобой клятвами, Оттар. Ты обручишься с моей дочерью и поклянешься мстить за ее отца, как за своего собственного.
— Неплохо бы спросить саму флинну! — подал голос Бьярни-кормчий. — Что-то я не вижу радости на ее лице.
Все в гриднице посмотрели на Ингитору. Никто из обитателей Льюнгвэлира не мог остаться равнодушным к такому делу. Флинна Ингитора считалась лучшей невестой во всей округе. Может быть, красота ее не ослепляла взора: глаза ее были чуть маловаты, а рот чуть широковат, но чистота кожи, яркий здоровый румянец, блеск густых длинных волос, умный ясный взгляд сглаживали эти недостатки. Она была самой красивой среди молодых женщин Льюнгвэлира, род ее был древним и знатным, а большего и не требовалось. К ней уже не раз сватались, но Ингитора без колебаний отвергала женихов. Ей хотелось чего- то другого, и Скельвир, любивший дочь, не принуждал ее к замужеству. Он все надеялся найти такого жениха, который понравится и ему, и ей самой. Девушке в двадцать лет еще не время торопиться с выбором. Но вот Скельвира не стало, и судьба не оставила его дочери никакого выбора вовсе.
— Я… Но я не хочу… — растерянно выговорила Ингитора, дрожащими руками теребя серебряные подвески на груди. Оттар смотрел прямо ей в глаза, и она бледнела. Оттару было неполных тридцать лет, и никто в усадьбе не мог сказать о нем ничего плохого. Он был умен, отважен, считался хорошим помощником в любом важном деле, и Скельвир ценил его. Лицом и видом он был не хуже других, нрав его был спокоен и надежен. Ингитора не питала к нему неприязни, но ей никогда не приходило в голову выбрать его в мужья. Она не видела в нем ничего плохого, просто он ей не нравился.
— Ты считаешь меня недостойным мстить за твоего отца? — спросил у нее Оттар. Невеста молчала, и сам он видел, что не слишком пришелся ей по нраву. — Разве я струсил в бою? Разве я отступил когда-то хоть на шаг? Или я подал твоему отцу дурной совет? Или не сдержал слова? Род мой ниже твоего, это верно, но и конунги не все ведут свой род от богов. Чем же я плох тебе, флинна? Или я чем-то обидел тебя, сам того не зная?
Ингитора молчала. Ей было нечего ответить на это.
— Скажи мне, дочь моя, — разве не ты вчера ночью говорила с духом своего отца? — заговорила Торбьёрг-хозяйка. Ингитора опустила глаза — ей всегда трудно было возражать матери. А взгляд и голос Торбьёрг сейчас говорили о том, что отступать она не намерена. Всю жизнь скрывая свои чувства и подавляя желания ради долга и порядка, она того же требовала и от других. И в первую голову — от собственной дочери, у которой были с ней общий долг и общая честь. — Разве не ты слышала горькие жалобы его духа на то, что некому отомстить за него? Нашелся доблестный человек, готовый взять на себя эту обязанность. Если мы не отомстим за отца, мы навек опозорим свой род, а ему причиним тяжкие страдания. Я не верю, что моя дочь окажется такой неблагодарной и забудет долг чести. Скажи при всех этих свободных людях — ты хочешь, чтобы смерть твоего отца была отомщена?
— Да, — тихо выговорила Ингитора, не поднимая глаз. Что еще могла она ответить? — И ты отдашь свою руку тому, кто клянется сделать это?
— Да.
— Подойди сюда, Оттар, и подай руку твоей невесте.
Оттар подошел и взял Ингитору за руку.
— Я дарю тебе это кольцо, — сказал он и надел ей на палец серебряный перстень. Ингитора бегло глянула на него. Вместо камешка перстень был украшен серебряным кругом, а на его поверхности аккуратными капельками серебра было выложено колесо с восемью спицами — солнечный знак. Витины так не умеют. Видно, колечко было выковано где-то далеко, может быть даже у говорлинов.
— При всех честных свободных людях, присутствующих здесь, я объявляю о сговоре моей дочери Ингиторы с Оттаром Три Меча сыном Скъяльга! — провозгласила Торбьёрг. — Мы справим свадьбу через месяц.
— А я клянусь своим мечом, ни разу не подводившим меня в битвах, и Отцом Побед Одином, что отомщу за смерть Скельвира хельда, как отомстил бы сын! — вслед за ней сказал Оттар, все еще держа Ингитору за руку. — И пусть все в этой палате будут свидетелями наших клятв.
Одна из женщин подала Ингиторе большой рог с медом. Совсем недавно отец, живой и веселый, поднимал этот рог на пирах в этой самой гриднице, провозглашая славу Одину, Тору и Фрейру. Был бы он жив, не таким бы вышел сговор его дочери. Ингитора коснулась губами края рога и передала его Оттару. Оттар взял рог, накрыв ее руки своими ладонями, и отпил большой глоток.
— Не надо быть такой грустной, флинна! — тихо сказал он ей. — Может быть, мы и поладим с тобой. Это будет зависеть от тебя.
Ингитора ничего не ответила. Эти слова не убедили ее. Едва ли они с Оттаром сумеют поладить.
Торбьёрг подошла к ним, усадила Ингитору на скамью и заплела ей тонкую косичку с правой стороны лица. Теперь каждый, кто увидит ее, будет знать — это невеста.
Остаток пира Ингитора просидела рядом с Оттаром. Поминальный пир перешел в сговор, люди стряхнули печаль. Мужчины повеселели, видя, что дело налажено, что хёльд их будет с честью отомщен, а место его занял достойный человек. Оттара уважали в дружине, его никому не стыдно было назвать своим предводителем. Снова поднялись рога и кубки в честь Скельвира и Оттара, зазвучали песни.
Так усадьба Льюнгвэлир простилась со Скельвиром хельдом.
Через несколько дней рабы, пасшие скот на дальнихсклонах, прибежали утром в усадьбу с вытаращенными глазами.
— Хозяйка! Флинна! Оттар! — кричали они. — Мы слышали! Слышали!
Хирдманы, женщины, челядь бросили все свои дела и высыпали изо всех домов на двор усадьбы. На крыльце хозяйского дома показалась Торбьёрг-хозяйка, за ней вышла Ингитора. Из дружинного дома вышел Оттар.
