Таня Гроттер и перстень с жемчужиной

Что ни говори, а магическое образование имеет свои пробелы. Ягун выключил пылесос, который и без того уже почти заглох, и, втаскивая его за собой, через окно влез в комнату. Большое зеркало, висевшее в углу, немедленно поймало его отражение и, забавляясь, принялось вертеть, переодевая в самые невероятные костюмы. Вот Ягун в белом врачебном халате со стетоскопом на шее, вот в кожаной куртке из драконьей кожи с красным пиратским платком, вот в строгом офисном костюме в стиле «а шли бы вы со своим прайсом», а вот и в набедренной повязке племени мумба-юмба…

— Ишь ты! А в форме пожарника слабо? — заинтересовался Ягун, и тотчас получил желаемое. Из зеркала на Ягуна уставился щекастый восемнадцатилетний лоботряс в пожарной форме.

— Прикольное зеркало! Где украла? — спросил Ягун.

— Тетя Нинель выписала на Лысой горе и прислала Пипе.

— Ясно. А Пипенция, ясное дело, испугалась, что зеркало при посторонних покажет ее в купальнике, и передарила тебе? Вот они — истинные мотивы великодушия! — понимающе заявил Ягун.

Таня улыбнулась. Последние полгода она боролась с собой и старалась не говорить ни о ком плохо. Но не говорить самой и слушать — это разные вещи.

— Пипа, и правда, немножко располнела, — признала она осторожно.

— Вот и я говорю! Еще половина этого «немножко» и в Тибидохсе придется усиливать лестницы, — кивнул Ягун. — А теперь момент! Ич! Ни! Сан!

Он поочередно отщелкнул все три зажима и, сняв с пылесоса крышку, извлек из мусоросборника конспекты и покрывало. Конспекты Таня сразу схватила, а покрывало так провоняло русалочьей чешуей, что пришлось испепелить его боевой искрой. Никаких иных способов спастись от назойливой вони не существовало.

— Знаешь, за что я тебя люблю? За то, что ты выше быта! — заискивающе сказал Ягун.

Таня мрачно подула на раскалившийся перстень. В комнате настойчиво пахло болотом.

— Кто тебе сказал, что я его выше? — спросила Таня с сомнением. Только что она в очередной раз убедилась, что дружить с Ягуном нелегкий труд.

— Ты должна быть выше! Человек, способный перегрызть глотку ближнему своему из-за покрывала, не достоин носить высокое имя «Татьяна», — коварно сказал Ягун и добавил: — Кстати, я ведь к тебе по делу.

— По какому делу?

— Ты в курсе, что через две недели — год, как мы закончили Тибидохс?

Таня была в курсе.

— Ага… Народ разлетелся кто куда. В магспирантуре мало кто остался. Кое-кто пишет, но многие пропали с концами.

Таня повернулась и посмотрела на кровать Склеповой, пустовавшую с тех пор, как одиннадцать месяцев назад Гробыня покинула Тибидохс. Рядом одиноко поскрипывал скелет Дырь Тонианно. Изредка по его руке от плеча и до запястья пробегала волна. Ржавая шпага звякала. Дырь Тонианно тосковал. Будь он человек, о нем сказали бы, что он похудел и осунулся. Однако скелет осунуться не мог, и в этом было его преимущество, хотя и грустное. Пипа, не закончившая еще учиться, так как она поступила в школу позже, переехала в освободившуюся комнату Верки Попугаевой, и Таня смогла вкусить все удобства отдельного проживания. Правда, удобства эти были скорее надуманные, поскольку Тане нередко бывало скучновато. Лучше уж Пипа, чем совсем никого.

— А давай соберем народ снова! На годовщину выпуска! Сарданапал и Медузия не против, — радостно сообщил Ягун. Он явно собирался сделать это как-то более торжественно, но не удержался и выпалил сразу.

— Ты что, серьезно? Преподы разрешили? — усомнилась Таня.

Играющий комментатор с негодованием выпрямился.

— Серьезно? Я? Терпеть не могу это слово! От него веет жутким занудством!

— Так они разрешили?

Ягун хитро прищурился.

— Как тебе сказать? Что такое, в сущности, вечер встречи? Слетелись люди на пять-шесть часиков. Вспомнили прошлое, потрепались, выпили тайком бутылочку амброзии, посмотрели друг другу в ясные очи, обменялись номерами зудильников, по которым никто никогда не будет звонить, и все — пора разлетаться… Нетушки! Мне этого мало. За такой короткий срок я не успею эмоционально прочухаться.

— И что? — нетерпеливо спросила Таня.

— А то, что я выпросил у преподов ТРИ ДНЯ! — радостно завопил Ягун. — А то и больше чем три, понимаешь? Как карта ляжет! Поклеп разворчался, что не сможет найти столько свободных комнат, но тогда бабуся — хех! — сказала, что положит всех, кому не достанется мест, в магпункт, и ему пришлось заткнуть фонтан аккуратно свернутой тряпочкой… Комнаты — ха! Я вообще не верю, что кто-то будет спать эти три дня. В мире существует столько взбадривающих заклинаний!

Таня уставилась на Ягуна с радостным недоверием.

— Три дня? И Медузия с Зуби не против?

Ягун замялся. Пижонство в нем боролось с фактами.

— Они согласились на удивление быстро. Их даже не пришлось колотить головой о колонны…

— Ягун! Ты лжешь как сивый… как симпатичная старая лошадка некогда мужского пола, — воскликнула Таня.

— Ну хорошо! Я попросил бабусю, Бабуся — Соловья, Солевей — Зуби, та Медузию и они обе уломали Сарданапала… Ну не Тарарах же будет палки в колеса ставить? Даже Поклеп скрипел значительно меньше, чем можно было ожидать. Реально против только Безглазый Ужас, но поскольку он призрак, к его мнению никто всерьез не прислушивается.

— А он против?

— Не то слово. Рвет и мечет. Швырнул в Сарданапала свою голову. Так и ушел без нее, натыкаясь на стены!

Таня поморщилась. Ужас всегда любил хорошо отрежиссированные, постановочные истерики. Чего стоила одна его привычка раз в месяц, строго по расписанию, звенеть кандалами и, завывая, шататься по подвалу, пугая нервных первокурсников?

— Странный он какой-то. Ему-то какое дело? — спросила она.

— Обычная история. С призраками вечно что-то не так. Пророчествует, что все скверно закончится, что мы не знаем историю Тибидохса и прочая чушь в том же духе, — отмахнулся Ягун, но тотчас, вспомнив о чем-то, приуныл:

— Правда, может, скоро и Тибидохса никакого не будет, — добавил он грустно.

— Как это? — встревожилась Таня.

Ягун огляделся и, убедившись, что никого нет рядом, поманил ее к себе.

— Ты умеешь хранить секреты? Тогда слухай сюды!.. Ой, блин! Я же поклялся мамочке моей бабусе разрази громусом, что не скажу об этом ни одной живой душе! Что будем делать? Убивать тебя вроде жалко.

— Живой душе? — невинно переспросила Таня.

Таня и Ягун обменялись многозначительным взглядами, после чего Таня показала пальцем на стул. Плох тот магспирант, который не знает, как обойти разрази громус. Магия такого рода действует прямолинейно и растолковывает всё буквально, что очень располагает к казуистике.

Ягун хмыкнул.

— Думаешь? А вдруг это не стол, а какой-нибудь заколдованный прынц? Типа: «мама, не превращай меня в мебель! Я буду есть манную кашу!» Не жалеешь ты меня, Танька!.. Ну да ладно!.. Рискнем старостью лет!

Внук Ягге подошел к стулу, нежно похлопал его по спинке, смахнул с сидения пару пылинок и, усевшись рядом со стулом спиной к Тане, вкрадчиво сказал:

— Стул, а стул! Тут такое дело… разговор есть! Слушать будешь?

Стул, понятное дело, промолчал. Он был сдержанный парень.

— Так вот, стул, какое дело! К нам, брат мой стул, в Тибидохс вчера вечером приперся