«Вижу», — ответила она.
И он повернул ее туда, где полчища ургахов стремились к полю брани, и они упали на врага, точно разящий луч света. И она очень переменилась, пока они стрелой летели вниз, и сразу своим сверкающим рогом убила одного, потом второго, а потом еще много, много раз убивала, направляемая его рукой. И ургахи в страхе бежали от этого разящего луча света, а Табор и его возлюбленная преследовали их и убивали. Вскоре дрогнули и волки и обратились в бегство, устремившись к югу, и дальри ликовали вместе с воинами Бреннина, удивленные и возбужденные битвой, видя, как некое сияющее порождение небес приходит им на помощь.
Но ни она, ни он их не слышали. Они преследовали врага и убивали, убивали, пока ее рог не стал липким от крови, покрывшей его темной коркой, и пока не осталось в живых больше ни одного из этих ужасных порождений Тьмы.
И тогда наконец, дрожа от усталости и страшного нервного напряжения, они спустились на землю, на чистый белый снег, подальше от всей этой крови, и Табор дочиста вытер снегом ее серебряный рог. А потом они долго стояли, прильнув друг к другу в бескрайней ночной тиши.
«Только ты и я», — сказала она ему мысленно.
«Да, только ты и я», — ответил он. А потом она улетела, сверкая меж звезд, когда над горами уже стала разгораться заря, и он двинулся в долгий обратный путь — к лагерю людей.
Глава 5
— Первое сражение всегда самое трудное, — сказал Карде; он ехал вплотную к Кевину, так что никто другой не мог бы услышать их разговора.
Эти слова вроде бы должны были его подбодрить и успокоить, и Кевин даже постарался изобразить на своем лице глубочайшую признательность Карде, но лгать себе самому не хотелось: он понимал, что пережитый на поле брани шок, хотя и вполне реальный, — это отнюдь не главная мучившая его проблема.
Как и зависть к Дейву Мартынюку. Хотя, если честно, следовало признать, что именно эта зависть и послужила отчасти причиной его теперешнего настроения, овладевшего им, как только кончился весь этот кошмар и в небесах появилось, все сверкая, это волшебное крылатое существо. А во время схватки Дейв был просто неподражаем; в нем появилось что-то почти пугающее. Размахивая огромным боевым топором, который Мэтт Сорин отыскал для него в оружейной Парас Дерваля, он с ревом прорвался сквозь ряды неприятеля, обогнав даже Дьярмуда и внеся невероятное смятение в стаю волков. При этом он еще и не умолкая вопил во всю силу своих могучих легких: «Ревор!» Этот атлет успел даже сразиться в одиночку с одним из тех немыслимых клыкастых чудищ, которых здесь называли ургахами. И убил его; заблокировав удар страшного меча, он нанес этому ургаху такой удар топором, что раскроил ему череп почти напополам, и туша кошмарного создания так и сползла на землю со спины своего не менее кошмарного «коня». Потом Дейв прикончил заодно и этого шестиногого рогатого зверя.
А Кевин? Быстрый, ловкий, остроумный Кевин Лэйн? Он все это время всего лишь светил Дейву факелом! О, ему, разумеется, тоже дали меч, чтобы и он мог сражаться с врагом, но он понятия не имел о том, как при помощи меча сражаться с волками, да еще сидя верхом на коне. Для него даже просто удержаться в седле, когда конь то и дело встает на дыбы, оказалось непростой задачей в этом кромешном аду. А когда он наконец немножечко разобрался и понял, до чего он здесь на самом деле бесполезен, то заставил свою уязвленную гордость молчать, сунул меч в ножны и схватил горящий факел, чтобы Дейву было лучше видно, на кого из врагов теперь опустить свой боевой топор. И в этом он тоже особой ловкости не проявил, а дважды даже сам чуть не попал под удар топора, которым Дейв размахивал над головой.
И все же они победили. Победили в своем первом настоящем сражении с силами Зла, и нечто волшебное открылось им в небесах. Кевин все старался не забыть, удержать перед глазами этот потрясающе прекрасный образ — крылатый единорог и хрупкая фигура мальчика у него на спине — и изо всех сил старался исправить себе настроение и разделить с остальными радость победы.
И все же оказалось, не он один страдает от дурного настроения. Разгоралась ссора. Кевин и Карде подъехали поближе к группе людей, плотным кольцом обступивших рослого и крепкого темноволосого Всадника, который был Кевину незнаком, и Торка, друга Дейва, которого Кевин хорошо помнил по тем последним дням, что они провели вместе в Парас Дервале.
— Вот только попробуй еще раз позволить себе такое! — громко и зло говорил темноволосый Всадник. — Я тебя так изуродую, что сам себя не узнаешь, а потом выставлю посреди Равнины и глаза медом вымажу, чтобы эйгенов приманить!
Торк, невозмутимо спокойный, восседал на своем темно-сером жеребце, не произнося в ответ ни слова, так что сердитые угрозы его недруга звучали в полнейшей тишине.
А Дейв почему-то улыбался. Он по-прежнему был в седле и находился рядом с Торком и Ливоном, которого Кевин тоже хорошо запомнил с прошлого раза.
Первым из этой троицы друзей заговорил именно Ливон — тихо, спокойно, но очень уверенно:
— Успокойся, Дорайд. И послушай меня: тебе во время сражения был дан прямой приказ, а ты в столь острый момент решил спорить и устроил нелепое об суждение наших дальнейших планов. Если бы Торк не сделал того, о чем я просил ТЕБЯ, волки уже успели бы развернуть Быстроногих и напали бы на них с фланга. Так где тебе больше хочется объяснить свое поведение здесь или перед авеном и вождем твоего собственного племени?
Дорайд в ярости повернулся к нему:
— С каких это пор Третье племя командует Седьмым?
— А оно им и не командует, — отвечал Ливон все так же бесстрастно. — Зато я отвечаю за сохранность элторов, и ты присутствовал, когда мне это было поручено.
— Ах да! — фыркнул Дорайд. — Еще бы! Драгоценный сынок нашего драгоценного авена. Ему, конечно же, полагается подчиняться, и…
— Минутку! — послышался знакомый насмешливый голос, прозвучавший, впрочем, довольно резко, и Дорайд умолк на полуслове. — Если я верно понял, этот человек не выполнил прямой приказ своего командира? — продолжал Дьярмуд, въезжая в круг Всадников. — И теперь, кажется, еще и чем-то недоволен? — Тон у принца был самый ядовитый.
— Вот именно, — сказал Торк, впервые открыв рот. — Ты все правильно понял, господин мой принц.
Кевин испытал ослепительный приступ deja vu: двор таверны на юге Бреннина, плачущий от умиления фермер: «Да хранит тебя Морнир, молодой принц!», а потом…
— Колл! — коротко приказал Дьярмуд.
— Нет! — вскричал Кевин и, прыгнув прямо с седла «рыбкой», сбил с ног огромного Колла, своего друга и главного помощника Дьярмуда, и оба от этого удара покатились по снегу, прямо под ноги нервно шарахнувшихся лошадей.
Он опоздал не более чем на полсекунды. На снегу рядом с ними лежал Дорайд. Из груди у него торчала глубоко вонзившаяся туда стрела Колла.
— О, черт! — выругался Кевин; в горлу у него подкатила тошнота. — Черт вас всех побери!
Не стало ему легче, когда он услышал рядом добродушный смешок и тихий голос Колла:
— Отличный бросок, дружище! — Великана ничуть не расстроило случившееся. — А ведь ты снова чуть не сломал мне нос!
— Господи! Прости меня, Колл!
— Да ничего. — Колл снова засмеялся. — На самом деле я этого от тебя и ожидал. Я помню, что тебе правосудие Дьяра не по нраву пришлось.
Никто на них даже и не смотрел. Его безумный поступок, похоже, опять оказался лишен всякого смысла. С того места, где он сейчас лежал, он видел, что принц и Ливон рассматривают друг друга при свете факелов.
