отходит от вымысла, становится слишком заметен.
И все же идея казалась весьма привлекательной. Я начинал понимать, что чувствуют чудаки в Гайд-парке (“чокнутые”, как называют их наши британские братья), взгромождаясь на фанерные ящики. Мне уже виделись сотни страниц, на которых я смогу изложить свои излюбленные гипотезы: “И мне еще за это заплатят!” — воскликнул он, потирая ладони и безумно хихикая”. Я представлял себе курс, который буду читать в следующем семестре. Назову его “Особенности литературы о сверхъестественном”. Но больше всего меня радовала возможность поговорить о жанре, который люблю. Мало кто из авторов модных книг ее получает.
Что касается курса “Особенности литературы о сверхъестественном”… В тот ноябрьский вечер, когда позвонил Билл, я сидел на кухне и, попивая пиво, прикидывал его программу; а вслух говорил жене, что скоро мне предстоит вести длинные разговоры с множеством людей о предмете, в котором я прежде находил свой путь на ощупь, словно слепой. Хотя многие из тех книг и фильмов, о которых пойдет речь в этой книге, сейчас изучают в университетах, я составлял свое мнение совершенно самостоятельно, и никакие учебники не направляли ход моих мыслей. Похоже, вскоре мне предстоит впервые узнать истинную цену своих суждений.
Эта фраза может показаться странной. Но ниже я сформулирую положение о том, что никто не может быть уверен в своих мыслях по тому или иному поводу, пока не запишет их на бумаге; кроме того, я считаю, что мы вообще плохо представляем себе, что думаем, пока не изложим свои рассуждения перед другими, по крайней мере не менее разумными, людьми, чем мы сами. Поэтому перспектива оказаться за кафедрой в университетской аудитории меня беспокоила, и я слишком много переживал по этому поводу во время во всех остальных отношениях замечательного отпуска на Сент-Томасе note 3, когда размышлял о роли смешного в “Дракуле” Стокера и об элементах паранойи в “Похитителях тел” Джека Финнея.
После звонка Билла я начал думать, что если мои беседы (у меня не хватало смелости назвать их лекциями) в области ужасов-сверхъестественного-готического будут приняты хорошо — и мною, и моими слушателями, — то, возможно, книга на эту тему замкнет круг. В конце концов я позвонил Биллу и сказал, что попробую написать книгу. И, как видите, я ее написал.
Все это я говорю к тому, чтобы поблагодарить Билла Томпсона, которому принадлежит идея книги. Идея очень хорошая. Если вам понравится книга, скажите спасибо Биллу, это он ее придумал. А если не понравится, вините автора, который испортил отличную задумку.
Благодарю также тех студентов — их было ровно сто, — которые терпеливо (а порой снисходительно) слушали, как развиваю перед ними свои мысли. В результате я не могу претендовать на авторство всех изложенных здесь концепций, потому что в ходе обсуждения они модифицировались, уточнялись, а во многих случаях и полностью изменялись.
Однажды на лекцию пришел Бертон Хетлен, профессор английской литературы из Мэнского университета. В тот день я рассказывал о “Дракуле” Стокера, и мысль Бертона о том, что ужас является важной частью того бассейна мифов, в котором все мы купаемся, стала одним из кирпичей в фундаменте этой книги. Так что спасибо, Берт.
Заслуживает благодарности и мой агент Кирби Макколи, любитель ужасов и фэнтези, добропорядочный гражданин Миннесоты, который прочел рукопись, указал на ошибки и поспорил с некоторыми выводами.., но больше всего я признателен ему за один вечер в нью-йоркском отеле “Плаза”, проведенном за выпивкой. В тот вечер он помог мне составить рекомендуемый список фильмов ужасов 1950 — 1980 годов, который входит в приложение 1. Я в долгу перед Кирби и за многое другое, но пока ограничимся этим.
В процессе работы над “Танцем смерти” я пользовался множеством источников и постарался отметить благодарностью каждый, но здесь хочу назвать особенно ценные для меня: самую первую работу о фильмах ужасов — книгу Карлоса Кларенса “Иллюстрированная история фильмов ужасов”; тщательный, эпизод за эпизодом, анализ содержания “Сумеречной зоны” (The Twilight Zone) в “Старлоге” note 4. “Энциклопедию научной фантастики”, составленную Питером Николсом, которая была особенно полезна для понимания (или попыток понять) смысла произведений Харлана Эллисона и телесериала “Внешние ограничения” (The Outer Limits); а также бесчисленное количество иных закоулков, куда мне приходилось забредать.
Наконец, я хотел бы выразить благодарность писателям: Рэю Брэдбери, Харлану Эллисону, Ричарду Матесону, Джеку Финнею, Питеру Страубу, а вместе с ними и Энн Риверс Сиддонс, которые любезно ответили на мои письма и предоставили информацию о творческой истории своих произведений. Их голоса придают книге особую глубину, которой ей как раз не хватало.
Пожалуй, все… Хочу только добавить: не думайте, что я считаю свою работу хоть в какой-то степени приближающейся к совершенству. Подозреваю, что, несмотря на тщательную проверку, в ней остается еще немало ошибок; надеюсь лишь, что они не слишком серьезны и их не чересчур много. Если обнаружите такие ошибки, то, надеюсь, вы напишете мне и укажете на них, чтобы я мог внести поправки в следующие издания. И, знаете, я надеюсь, книга вас позабавит. Читайте понемногу или все сразу — главное, с удовольствием. В конце концов, для того она и написана, как и любой роман. Может быть, что-то заставит вас задуматься, или улыбнуться, или рассердиться. Любая из этих реакций будет мне приятна. А вот скука — это ужасно.
Для меня работа над этой книгой была одновременно тяжким бременем и удовольствием, в иные дни — неприятной обязанностью, в другие — приятным времяпрепровождением. В результате, наверное, вы обнаружите, что она написана неровно. Надеюсь только, что путешествие по ней для вас, как и для меня, не останется бесполезным.
Стивен Кинг
ПРЕДИСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ В МЯГКОЙ ОБЛОЖКЕ
Примерно через два месяца после начала работы над “Пляской смерти” я рассказал одному приятелю с Западного побережья, который тоже любит книги и фильмы ужасов, чем я сейчас занят. Мне казалось, он будет рад. Но он бросил на меня полный ужаса взгляд и сказал, что я свихнулся.
— Почему? — спросил я.
— Угости пивом, и я тебе объясню, — ответил он. Я заказал ему пива. Он выпил половину и доверительно наклонился ко мне через стол.
— Это безумие, потому что фэны разорвут тебя в клочья, — сказал он. — У тебя будет сколько верных догадок, столько же и ошибок. И никто из этих парней не погладит тебя по головке за верные выводы; зато за ошибки тебя по стенке размажут. А как ты себе представляешь поиски исследовательского материала по “Резне по-техасски с помощью механической пилы”? Куда ты полезешь? В “Нью-Йорк таймс”? Это просто смешно.
— Но…
— Одни скажут тебе одно, другие — другое. Черт побери, ты станешь расспрашивать Роджера Кормана об актерах, которых он снимал в пятидесятых годах, и он наврет тебе с три короба, потому что снимал в три недели по фильму и они у него все перепутались!
— Но…
— Это еще не все. Из того, что написано об ужасах, половина — полная чепуха, потому что те, кто любит этот жанр, такие же, как мы с тобой. Иными словами, чокнутые.
— Но…
— На собственные воспоминания тоже можешь особенно не полагаться. Откажись-ка ты от этой затеи. Ты все испортишь, и фэны сожрут тебя живьем, потому что это фэны. Лучше напиши очередной роман. Только сначала купи мне еще пива.
Пива я ему купил, но от этой затеи, как видите, не отказался. Однако, помня его слова, я включил в предисловие к первому изданию просьбу ко всем фэнам писать мне, если я в чем-то ошибся. Не скажу, что писем были миллионы, но все же мой пессимистичный друг оказался прав: я получил сотни писем. И это
