— Если купите сегодня, уступлю. Я хочу домой. Хочу вернуться к родственникам.
Фургон был крепко сколочен и выкрашен в голубой цвет. Том Тревэллион, который хорошо разбирался в подобных вещах, тщательно осмотрел его.
— Вам и быки понадобятся. У меня есть восемь голов, отдам за двести долларов. Для фургона хватит и пяти.
Отец Вэла присел на корточки, чтобы проверить подпорки, к которым крепились запасное дышло и чуть провисшее холщовое полотнище длиною почти с сам фургон, подвешенное за уголки.
— А это зачем? — поинтересовался Том.
— Для бычьего помета, — ответил случайно оказавшийся рядом прохожий. — Женщины обычно идут позади фургона, подбирают бычий помет и бросают его на холстину. В пути это единственное топливо.
— Бычий помет? — переспросила Мэри с нескрываемым отвращением. — Но разве он…
Прохожий усмехнулся:
— Да, леди. Только очень сухой… старый помет. Из него можно разжечь отличный костер. Спросите любого, кто живет в прериях.
Они купили фургон и животных. Мужчина в новеньком, аккуратном костюме, бледный, с залысинами на висках, с редкой, но ровно подстриженной бородкой, стоял рядом и наблюдал, ожидая, когда сделка будет завершена. Он смотрел молча, не улыбаясь, прищурив тусклые глаза.
Фермер, стоявший неподалеку, раскурил трубку и, глянув на Тома, подмигнул:
— Здорово снарядился. Большая удача приобрести сразу столько добра. В наши дни двести долларов это почти годовой доход фермера. Я бы тоже отправился на Запад, если б мог приобрести такое.
Женщина взяла у Тревэллиона монеты, а человек с бородкой вдруг быстро выступил вперед и протянул руку.
— Можно взглянуть? — спросил он женщину. — Не бойтесь, я верну… Сдается мне, это редкая монета.
Монета была золотая и довольно тяжелая.
— Дублон, — определил незнакомец. — Такие нечасто встретишь. — Он повернулся к Тому Тревэллиону: — Где вы взяли ее?
— Отец принес с войны. Он хранил эти монеты всю жизнь.
Бородач вернул монету.
— И у вас есть еще такие? — спросил он.
— Нет, — сдержанно произнес Том и отвернулся.
Незнакомец замешкался, чтобы проследить за ними взглядом.
Еще неделя ушла у Тревэллионов на то, чтобы купить необходимые инструменты, кое-какое снаряжение и приготовить запас провизии.
Женщина, продавшая фургон, дала им список. Ее муж составил его, посоветовавшись с несколькими переселенцами. Она утверждала, что более толкового и полного перечня им не найти.
На каждого взрослого полагалось по двести фунтов муки, семьдесят пять фунтов копченой свинины, тридцать фунтов сухарей, десять фунтов риса, двадцать пять фунтов сахара, по бушелю сушеных бобов и сухофруктов, десять фунтов соли, полбушеля кукурузной муки, пять фунтов кофе, два фунта чая, полбушеля кукурузных зерен, жареных и размолотых, бочонок уксуса и необходимые лекарства. Они также приобрели чугунную голландскую печку, кастрюлю с длинной ручкой, да еще другую печку из листового железа и котел. Том собирался установить печку внутри фургона, если в пути застигнет непогода. Ко всему прочему они взяли пару бочонков для воды, которые прикреплялись по бокам фургона, маслобойку, оловянную посуду и инструменты.
— Я продам вам ружье мужа, — предложила женщина. — Есть и револьвер.
— Мы думаем побыть в Штатах до июня, — заметила Мэри. — Нам еще многому надо научиться.
— До июня слишком долго, — возразила женщина. — Выходить нужно не раньше пятнадцатого апреля, когда уже появится подножный корм для скота, и не позже пятнадцатого мая. Кто опоздает, может застрять в снегах на перевалах Сьерры.
Чтобы не тратить деньги на гостиницу, Том Тревэллион с семьей перебрался в фургон, который поставил на берегу реки за пределами города. Сидя в тот вечер возле костра, он положил руку на плечо сыну.
— Видишь, парень, тут совсем другая жизнь. И люди другие. Нам сперва нужно здесь освоиться. Там, куда мы собираемся, нельзя ошибаться. Смотри в оба, Вэл, и быстро всему научишься.
— Бородач, который расспрашивал тебя о золоте, сегодня крутился в магазине, когда ты делал покупки, — сообщил сын.
— Да, я видел его.
— Он заговорил со мной, — добавила Мэри, — спросил, когда мы выезжаем. — Она посмотрела на мужа. — Я сказала ему, что мы еще не решили и что, скорее всего, останемся здесь и будем фермерствовать.
— Умница, — улыбнулся Том. — Нечего кому попало совать нос в наши дела.
— Беспокоит меня этот человек. Что-то он мне совсем не нравится.
Отец пожал плечами.
— Просто вынюхивает… многие этим занимаются.
Вэл помогал нагружать фургон. Он уже научился разжигать костер, смазывать оси, ухаживать за быками. Старался говорить поменьше, а когда владельцы других фургонов и проводники собирались по двое, по трое, подсаживался к ним поближе. Как-то он отправился забрать моток веревки, за который уже заплатили. Бородатый сидел возле магазина и жевал хлеб. Казалось, ничто больше его не занимало.
На обратном пути Вэлу встретилась ватага молодых парней, которые, собравшись в кружок, о чем- то шептались.
— …говорит, что он за все платит золотом, — донеслось до мальчика.
— Ишь ты, шкурник проклятый! — отозвался другой. — У него есть все, а мы тут последние гроши считаем!
Неужели они об отце? Вэл поспешил к фургону.
— Пап, тут какие-то люди…
Том выслушал его.
— Они могли говорить о ком угодно, Вэл, — успокоил отец. — Скоро мы уедем. А золота у нас немного.
Тем же вечером, собравшись в город, он позвал его и попросил:
— Присмотри-ка, сынок, за маленькой дочкой Редэвея. Нам с ее отцом нужно сходить по делам. Мама легла отдохнуть, а миссис Редэвей будет мыться в своем фургоне. Мы скоро вернемся.
— Но, пап! — возразил было Вэл.
— Делай что тебе сказали. Она славная девчушка, поиграй с ней…
— Поиграть?! — насмешливо воскликнул мальчик. — Да ей всего восемь лет!
— Ну и что? Каждый должен вносить свою лепту в общее дело, вот и давай. Будь послушным, сынок.
Ее звали Маргеритой, как она вежливо сообщила Вэлу, но папа называет ее Гритой.
Вэл принялся рассказывать девочке разные истории, а потом… потом случилось самое страшное.
Глава 2
Никогда еще Вэлу не приходилось разговаривать с незнакомой девочкой. Те, с кем он общался в Редтруте, Сент-Джастин-Пенвите или в Гануоллоу, хотя там он почти не успел обзавестись знакомыми,
