— Нет, — уверенно покачала головой Татьяна. — Во-первых, Щапов на полголовы ниже Павленко. Во-вторых, он красавчик писаный и цену себе знает. На такую швабру, как Павленко, вряд ли польстится.
— А с кем-нибудь в агентстве у него был роман?
Таня слегка покраснела.
— Он ко мне клинья подбивал, — призналась она. — Но без всякого успеха. Ты же знаешь, Валерочка, я не люблю глупых мужчин.
— Получив от тебя атанде, он обиделся на тебя? Разозлился? Может быть, злобу затаил?
— Да не похоже. Он, мне кажется, и атаковал меня без особой надежды на успех. Так, для порядка. И мой отказ воспринял как должное.
— Он женат?
— Нет. Живет один. Говорят, большая квартира на Чистых прудах. Шестикомнатная.
— Откуда у него такое богатство?
— Родители Родика вроде бы умерли (или погибли — я точно не знаю), и квартира ему в наследство осталась.
— Годков ему сколько?
— Под тридцать.
— Пороки, слабости?
— Он не пьет. Не курит. Вот разве что в казино захаживает.
— Играет по-крупному?
— Обычно нет. Он играть раз в месяц ходит, в полнолуние.
— Как это? — изумился полковник.
— Я ж тебе, по-моему, говорила: в рекламном бизнесе одни фрики [2] работают. Родька говорит, что в полнолуние у него интуиция обостряется. И карта прет.
— Он не людоман[3] часом?
— Да вроде нет. Остановиться может. И по-крупному редко проигрывает. Правда, однажды, месяца три назад, всю зарплату в «Византии» просадил. Мне Наташка, моя секретарша, рассказывала. Он тогда у всех деньги занимал до получки.
— Это любопытно, — пробормотал отчим, делая пометки в блокноте. Затем попросил у Татьяны номера телефонов дизайнера Щапова и тоже аккуратно занес их в ежедневник.
Родион Щапов вышел из творческого отдела и направился в сторону туалета. Походка его была беззаботной, попутно он напевал приятным баритоном:
Однако когда Щапов вошел в «комнату отдыха», от его деланой веселости на осталось и следа. Он закрылся в одной из кабинок и вытащил из внутреннего кармана пиджака какую-то бумагу. Это было письмо — мятое, все в пятнах. На конверте вместо марки расплывался чернильный штемпель.
Родион надорвал конверт и вытащил тетрадный листок, испещренный булавочно-мелкими буковками. Щапов вздохнул и принялся читать.
Он не знал, что за ним наблюдает скрытая видеокамера.
Валерий Петрович Ходасевич встал и прошелся взад-вперед по кухне. Нашарил пачку своей любимой вонючей «Явы» и закурил.
— Валерочка, вот ты о моих сослуживцах расспрашиваешь, — промолвила, воспользовавшись паузой, Татьяна. — А что ты собираешься дальше делать?
Отчим отвечал неопределенно.
— Посмотрим, — буркнул он. Лотом уселся на свое место за столом, придвинул поближе к себе пепельницу и спросил, окутываясь клубами ядовитого дыма: — Кто у нас там следующий?
— Что за вонь ты всегда куришь! — поморщилась Таня, отгоняя от себя рукой зловредный дым. — Если говорить о женщинах, то следующая на очереди — моя секретарша, Наташка.
— Слушаю тебя со всем возможным вниманием.
— Наталья Соколова, — словно бы по писаному начала Татьяна. Ей уже изрядно надоел допрос отчима. (А чем еще была их нынешняя кухонная беседа, как не допросом?) — Ей двадцать три года, с мужем развелась. Окончила полиграфический институт. У нас работает два года. Проживает с родителями. Характер совсем не выдержанный и далеко не нордический. Неоднократно замечена в порочащих ее связях.
— Посерьезней, Татьяна. — Отчим постучал авторучкой по столу. — Что значит «замечена в порочащих связях»?
— То и значит, — фыркнула Таня. — Прошлым летом была беременна, болтала, что замуж выходит, на свадьбу нас звала, а потом бац — с женихом разругалась и сделала аборт. А вообще вы, мужики, про таких, как она, говорите: «слаба на передок». Партнеров Наталья меняет как перчатки. Нередко снимает в клубах мужиков на одну ночь — а утром до свидания.
— А ты откуда знаешь?
— Да она сама обо всем треплется. А я у нее вроде наперсницы или старшего товарища.
— А с вашими коллегами у нее интимные связи были?
— С Роликом Щаповым — да, она мне сама рассказывала. Но недолго. Два или три свидания. Потом он ей, как она сама выразилась, «осточертел, оттого что слишком глупый». Кажется, и с другим дизайнером, Темкой Пастуховым, у нее тоже были шашни, но тут Наташка почему-то молчала как рыба. И Теплицына нашего она, конечно, хотела бы соблазнить — только это у нее вряд ли получится.
— А почему нет? Теплицын что — нетрадиционной ориентации?
— Да нет, вполне традиционной. Просто у него, во-первых, принцип: «Не гуляй, где живешь». Во- вторых, Наташка — в общем-то создание примитивное и не очень-то красивая, а Теплицын наш — человек с запросами. И со вкусом.
— Какой-нибудь скелет в шкафу у этой Натальи имеется?
Таня пожала плечами.
— Да, похоже, нет. Живет она с родителями, не пьет, не курит, наркотики не употребляет, в азартные игры не играет.
— А как бы ты охарактеризовала ваши с ней личные отношения?
— Какое это имеет значение? — слегка нахмурилась Таня.
— Все-таки ты — ее начальница. На две ступени выше ее стоишь. Она тебе кофе подает. А вы ведь почти ровесницы.
— Не знаю, Валерочка, — вздохнула Татьяна. — С виду она — сладкая-сладкая. А на самом деле, может, меня и ненавидит. Только скрывает это.
В это самое время Наталья Соколова сидела в своем закутке в агентстве «Пятая власть» и что-то быстро-быстро печатала. Руки вдохновенно порхали над клавиатурой. Вид у нее был самый деловой.
Однако человек, вдруг заглянувший ей через плечо (а была бы на работе Таня, она б непременно так и сделала), увидел бы: Наташка печатает личное электронное послание, испещренное смайликами.
«Миленький мой,
— писала она, -
я по тебе уж-ж-жасно соскучилась. Когда мы увидимся, я преподнесу тебе один клевый сюрприз.
