упокоился, как и его венценосные предки, в соборе святой Софии, в столице нашей первопрестольной Константинополе. Сейчас счастливо правит его сын Алексей. Мы снабжаем зерном всю полуголодную Европу и даже Америку, российские автомобили модели «сивка-бурка» завоевали сердца обывателей по всему миру. Между прочим, в правительстве есть даже один еврей, министр финансов Лев Давыдович Бронштейн. Министр он, конечно, не ахти, рубль уж не так свободно обменивается на золото, но никто нас не может теперь попрекнуть антисемитизмом.
Я, втянув вечерний воздух словно бы до живота, вобрал в себя заодно весь окоем, бледно-розовые тона небосвода, зубастый оскал горной гряды, сочную зелень горных лугов, посматривающих на небо голубыми глазками васильков. Красотища-то какая! И вдруг грохнуло и надо мной пролетел трассирующий снаряд, который разорвался где-то за высотами на юго-востоке.
Елки, так мы же воюем с СССР! И с ее союзником – народным Китаем. Российская восточно-римская империя бьется с советской Англо-Индией на огромном фронте, проходящем через Мессопотамию, Персию, Афганистан, Северо-Западную Индию, киргиз-казахские степи, Монголию, Приамурье. Плюс еще англо- индийцы произвели возмущения среди наших татар и башкирцев, а китаезы науськали на южносибирское пограничье не только киргиз-казахов, но и бухарцев. Но это нам нипочем, русские в серьезном деле еще никому не поддавались, да и к тому же во главе войска стоит лично Его Святое Величество кесарь Алексей. Хотя достойно жалости, что мы в свое время увлекшись освоением Балканов, Малой Азии и Мессопотамии, непротивленчески отдали китайцам киргиз-казахские степи и Фергану, куда наши предки отважно проникали еще в восемнадцатом веке.
Над долиною, где я предавался приятным и неприятным воспоминаниям, резанули воздух и бубухнули за юго-восточными высотами еще несколько снарядов. Потом я заметил вспышки пламени и на самих возвышенностях, только отнюдь не новые взрывы – это на обстрел ответили артиллерийские батареи, и на северо-запад тоже отправились боезаряды. Надо мною явно разворачивалась артиллерийская дуэль и обе стороны по нарастающей угощали друг друга. Справедливо рассудив, что наши войска должны находиться где-то в северо-западной стороне, я побрел туда. Вскоре пришлось взбираться по заросшему кустарником и жесткой травой склону внушительной крутизны. Я уже изрядно запыхался, когда чуть ли не в мой пуп уткнулся со всей внезапностью винтовочный ствол. Осталось только поднять глаза и руки. Передо мной стоял казак с довольно знакомым лицом и в выцветшей гимнастерке, а рядом еще несколько русских воинов – видимо я напоролся на передовой пост.
– Стой. Пароль говори.
Какой пароль? Я должен же знать. А может меня контузило и память из моей башки вывалилась как каша из перевернувшегося котелка?
– Братцы, меня контузило. Шальной снаряд бабахнул поблизости.
Казак не посочувствовал, только снова потребовал пароль неприязненным голосом.
Надо ухватиться за какую-то цепочку воспоминаний. После окончания Омского казачьего училища меня послали на Кулундинское пограничье. Тогда как раз в Китае победила проанглийская «народная» революция и пошли одна за другой провокации со стрельбой на границе, клюнула и меня пуля возле Кучукского озера. Потом служил я во второй казачьей дивизии, усмирявшей возмутившихся башкирцев, которых взъерепенили советские агенты. И далее тянул лямку в казачьем полку кавалерийской кавказской дивизии, что воевала под Ведено противу немирных чеченцев-ичкеринцев, опять-таки напичканных советским оружием. Вот уже год как я в казачьем полку второй гвардейской кавалерийской дивизии, которая в составе группы армий «Юг» продвинулась с боями из Семипалатинска до Пянджа и сейчас пробивается через Бадахшан в советский Кафиристан, нацеливаясь на центральную Индию с севера. Я ходил с разведкой в пеший дозор. Но где тогда мои товарищи, где оружие?
– Ну-ка, руки исправно вверху держи и не балуй тут, – сказал стоящий передо мной казак. – Господин урядник, кажись, шпиена споймал.
Ага, вспомнил пароль. Был он означен в том самом пакете, где задание лежало. «Афанасий Никитин».
– Афанасий Никитин. Говорил же, что меня контузило.
Урядник тут, смягчившись, велел казачку, державшему меня под прицелом:
– Пантелеев, сопроводи господина есаула до штаба. Ему и в самом деле что-то на голову упало.
Вот и конец блужданиям. Я с сопроводителем поднялся на вершину холма и стал спускаться в соседнюю долину. На склонах и в низине везде располагались войска. Я быстро узнавал их – отборное воинство империи: первый корпус группы армий «Юг». На склонах стояли бивуаки гренадерских полков, ниже конногвардейцы седлали своих холеных коней, еще ниже белыми цветами раскинулись шатры второй гвардейской пехотной дивизии, а дальше полоскались от бросков ветра штандарты финляндского батальона, далеко же занесло от родных шхер крепышей-чухонцев. Рядом с ними – лейб-гвардии атаманский полк, вон примечаю бунчук, а там гарцуют мощные караковые и буланые кони. Не сразу и поверишь, что атаманцы забрались в этакую пустынь. Чуть выше располагалась гренадерская артиллерийская бригада, ее гаубицы и вели сейчас обстрел, но там же у них разорвался вражеский снаряд, принеся злосчастье. Было видно, как подбегают сноровистые санитары к раскиданным возле воронки телам. А вот тянется на высоту конногорная батарея, поднимаются по тропам, скапливаются на вершине егеря и донские казаки. Кажется, готовится наступление корпуса через соседнюю долину на ту самую господствующую кручу, с которой ведут обстрел англоинды.
Казак Пантелеев довел меня до штабной палатки.
– Дальше вы, Ваше Благородие, сами. Голова-то ничего теперича?
– Теперича это не голова, а чугунный котел.
В палатке меня ждал войсковой старшина.
– Ну, наконец-то, есаул, пожаловали обратно. Вахмистр Келарев и хорунжий Иловайский давно уже вернулись из дозора.
– Они живы… то есть здоровы? – спросил и понял, что сейчас опять беру сведения из того сна- кошмара, где я всего-навсего жалкий беглец от каких-то неведомых большевиков.
– Они не только живы-здоровы, но говорят, что потеряли вас на западных скалистых склонах, окружающих долину. Так, что вам угодно сообщить?
– Я хотел доложить… что есть проход сквозь западный склон. В таком случае мы могли бы атаковать противника с неожиданной стороны.
– Позвольте усумниться. Вы что, там были?
Что же ответить? Это было в другой жизни.
– Мне кажется, необходимо повторить разведку, господин войсковой старшина.
– А у нас на это времени нет, ставка требует начала наступления. У них свои расчеты. Так что, возвращайтесь в эскадрон.
Тут уж я не отвратился от «пути истинного» и быстро нашел подчиненных, к тому же премного обрадовался, встретив Келарева и Иловайского. А вот воспоминания об иной страшной жизни таяли как туман поутру.
Вскоре по телефону поступил приказ из штаба и войсковой старшина сипло скомандовал: «По коням». Пушки выбивали нас, когда мы еще переваливали через высоту и спускались в долину. Противник нас заметил рано, поэтому стал привечать шрапнелью и пулеметами. Наши кони вначале двигались шагом, когда до врага осталось с полверсты, то пошли рысью, однако разрывы снарядов и пулеметные плети вовсю уже секли и драли нас. Едва заметны стали усы на физиономиях вражеских артиллеристов и пулеметчиков, я скомандовал своим казакам: «Взводными колоннами – марш». А когда перестали прикрывать нас хилые деревца, то клинком показал, чтобы эскадрон рассыпался. «Пики к бою, шашки вон, в атаку – марш-марш». И конная лава пошла наметом. Ветер словно раздувал меня и исторгался назад ревом ярости.
Я видел как стальной ветер кромсает кавалерию, слышал вопли воздуха, рассекаемого пулями и шашками. Не знаю, сколько нас уцелело, когда мы доскакали до вражеской батареи, кажется, лишь один из трех, но злобы накопилось предостаточно. Рубанул я с длинным потягом – и клинок развалил кости артиллериста, еще раз опустил клинок и раскупорил чей-то шлем вместе с черепом. Только где драгунский арьергард? На нас по вниз по склону неслась советская кавалерия под красными знаменами, целая тьма, нарастающий визг врывался в уши.
Их передняя цепь ощерилась пиками, одно острие направилось прямо мне в грудь – едва успел
