Увеличилось количество моих учеников, но выросло и количество кэндока. Мне было просто неудобно перед моим благодетелем. К сожалению, моё финансовое положение было ещё непрочным, и я не мог на свои средства осуществить очевидного решения: построить додзё специально для обучения каратэ.
Примерно в начале 1935 года Национальный Комитет Каратэ поддержал моё ходатайство и выделил средства для строительства первого додзё каратэ в Японии. Конечно, я испытал чувство гордости, когда весной 1936 года впервые вошёл в новое додзё (в Дзосигая, район Тосима) и увидел над его дверью вывеску с названием «Сётокан». Это название присвоил ему Комитет. Я не знаю, по какой причине они выбрали в качестве названия мой литературный псевдоним, которым в юности я подписывал свои поэмы в «китайском» стиле.
'Мне бы очень хотелось, чтобы мастера Адзато и Итосу обучали своих учеников в новом додзё, но, увы, в день его открытия ни одного из них уже не было на этой земле. В своей комнате я возжёг ладан и помолился за их души. Перед моим мысленным взором предстали два великих учителя, которые улыбаясь, говорили: «Удачи тебе, Фунакоси, удачи! Не впадай в благодушие и самодовольство, тебе ещё многое предстоит сделать. Сегодня, Фунакоси, только начало Пути!»
Начало? Мне было уже около семидесяти лет. Где же должен был я найти время и силы, чтобы сделать всё, что должно быть сделано? К счастью, я никогда не чувствовал, своих лет и решил как советовали мне учителя, не сдаваться. Дел у меня оставалось много. Так или иначе, но я должен был их завершить.
Одной из первых задач после постройки нового додзё была разработка методики и программы обучения. Я также сформулировал требования к претендентам на новые ученические и мастерские степени. Количество моих учеников росло день ото дня, так что наше новое додзё, которое казалось более, чем достаточным вначале, очень быстро снова стало тесным.
Я действительно не чувствовал груза своих лет, но понимал, что не смогу осуществить всё задуманное. Мне нужно было управлять уже не только своим додзё. Многие токийские университеты создавали группы обучения каратэ при своих кафедрах физического воспитания, и все эти группы нуждались в инструкторах. Одному человеку обслуживать всё додзё и разъезжать из университета в университет было просто невозможно, поэтому своих наиболее способных учеников я назначил инструкторами в их собственных университетах вместо меня. Я взял своего третьего сына помощником в своём додзё и поручил ему проведение ежедневных тренировок, а сам только контролировал ход обучения у него и в университетах.
Я должен заметить, что наша деятельность не ограничивалась пределами Токио. Многие выпускники моего додзё и каратэка из университетов получали работу в провинциальных городах, в результате чего каратэ стало известным по всей стране, и было построено множество новых додзё. Теперь у меня появилась ещё одна обязанность: распространение каратэ привело к тому, что меня постоянно осаждали представители местных групп с просьбами приехать, чтобы прочесть им лекцию и устроить показательные выступления. Уезжая на продолжительное время, я знал, что оставляю додзё в надёжных руках моих старших учеников.
Меня часто спрашивают, как я выбрал себе псевдоним «Сёто», ставший названием нового додзё. Слово «сёто» в японском языке означает буквально «сосновые волны» и не имеет какого-то скрытого тайного смысла. Тем не менее, мне хотелось бы рассказать, почему я его выбрал. Мой родной город Сюри окружён холмами, которые покрыты густыми лесами из криптомерии (японских сосен) и других субтропических растений. Среди холмов лежит гора Торао, принадлежащая барону Тёсукэ Иэ, который после моего приезда в Токио стал одним из моих первых покровителей. Слово «торао» в переводе означает «хвост тигра» и особенно подходит в данном случае, потому что гора была очень узкой и так густо заросла криптомериями, что действительно напоминала хвост тигра, если смотреть на неё издали. В свободное время я любил прогуливался вдоль горы Торао. Особенно хорошо было гулять ночью в полнолуние или при ясном небе, когда было светло от звёзд. В такое время, если подует лёгкий ветерок, можно было услышать шорох сосен и постичь всепоглощающую тайну Бытия. Для меня этот шорох был божественной музыкой.
Поэты всего мира воспевают в своих стихах таинство леса. Меня всегда влекло то завораживающее одиночество, которое символизирует лес. Моя любовь к природе была, вероятно, особенно сильной, потому что я был единственным сыном в семье и слабым ребёнком в детстве. Однако, после сказанного было бы преувеличением считать меня нелюдимым. Тем не менее, после тяжёлой тренировки я больше всего любил гулять в одиночестве.
Позже, когда мне было за двадцать, и я работал школьным учителем в Наха, я часто уходил на длинный узкий остров в заливе. Там был роскошный естественный парк Окунояма с великолепными соснами и большим прудом, в котором цвели лотосы. Единственным строением на острове был храм секты дзэн. Сюда я тоже приходил довольно часто, чтобы побродить в одиночестве среди деревьев.
К тому времени я занимался каратэ уже несколько лет и, чем глубже я познавал это искусство, тем больше проникался его духовной сущностью. Наслаждаться одиночеством, слушая шелест ветра в верхушках сосен, по-моему, есть лучший путь к достижению спокойствия разума, столь необходимого в каратэ. Это было частью моей жизни в раннем детстве, и я решил, что лучшего псевдонима, чем «Сёто», для моих стихов мне не найти. Прошли годы, и мой псевдоним стал известен больше, чем имя, данное мне родителями при рождении. Часто случалось, что люди меня не признавали, если я не добавлял к своему имени Фунакоси псевдоним Сёто.
ПРОСТО ЖИЗНЬ
Тяжёлые утраты
Над далёкими полями Маньчжурии и Монголии уже собирались тучи войны, но над моей Японией небо было голубым и мирным. Жизнь шла своим чередом. Император, как и прежде, выполнял свои многочисленные обязанности.
Я готовился к показательным выступлениям по каратэ перед императором. Они должны были проходить в императорском дворце, и я был допущен на них в качестве одного из участников.
До сих пор я прекрасно помню все события того дня, когда я и несколько моих учеников исполняли каратэ ката в присутствии своего императора. Бедный окинавский юноша, который каждую ночь тайком ходил брать уроки в дом своего учителя, не смел даже во сне мечтать о столь высоком взлёте в своей карьере мастера каратэ. Но это произошло. Я был удостоен высочайшей чести исполнять каратэ ката перед императором. Мне было уже далеко за пятьдесят.
Я уже выступал перед императором ранее, когда он был ещё наследным принцем и посетил Окинаву во время своей поездки в Европу, но ситуация тогда была совсем другой. В то время каратэ было одним из наименее известных боевых искусств. Фактически, оно было совершенно неизвестным за пределами островов Рюкю. Теперь каратэ занимало своё почётное место среди других традиционных боевых искусств. Я отлично понимал огромную разницу между моим выступлением на Окинаве и этим выступлением в Токио, поэтому мне с трудом удавалось сохранять спокойствие.
После выступления меня пригласили на встречу с Тинда Сутэки, распорядителем императорского двора. Он сказал мне, что император хорошо запомнил выступление в замке Сюри и спросил, не тот ли самый человек выступает сейчас здесь, в Токио. Читатель может представить себе мои чувства, когда я услышал эти слова!
Тем временем наши мирные дни закончились. Когда разгорелся маньчжурский конфликт, Япония быстро стала готовиться к большой войне. Теперь количество учеников, приходящих в моё додзё, увеличилось ещё больше. После начала войны в Китае и начала Второй Мировой войны моё додзё уже не могло вместить всех молодых людей, желающих тренироваться. Так как занятия проходили во дворе и даже
