проснулись и спросили его, что он делал так долго на дворе.
Закхей ответил:
— Ничего не делал. Я застрелил Полли.
Товарищи приподнялись на локти в своих койках, чтобы лучше слышать.
— Ты застрелил его?
— Да.
— Чёрт возьми, вот так штука! Куда же ты попал?
— В голову. Я стрелял ему в ухо, пуля прошла кверху!
— Ах, чёрт! Где же ты его похоронил?
— На западе, в прерии. И положил ему газету в руки.
— Ты это сделал?
И товарищи снова улеглись спать. Прошла минута, и один из них спросил ещё:
— А он сразу умер?
— Да, — ответил Закхей, — почти сразу. Пуля прошла через череп.
— Это ведь самый лучший выстрел, — говорит товарищ, — раз пуля через мозг пройдёт, — смерть наступает сразу.
И тут в сарае наступает тишина, и все засыпают… Надсмотрщик назначил нового повара, одного из помощников, которые подучивались ещё с весны; теперь он стал главным поваром и от всего сердца радовался убийству.
И всё пошло своим спокойным порядком до самого времени жатвы. О Полли и его исчезновении уже не вспоминали, бедняга умер и был зарыт где-то в пшеничном поле, где вырваны колосья, — с этим уже ничего нельзя было поделать.
Когда наступил октябрь, рабочие отправились из Биллибори в ближайший городок, чтобы там устроить прощальную попойку и затем расстаться. В эту минуту все они были лучшими друзьями, чем когда-либо; они обнимались и благодарили друг друга и были при этом вполне искренни.
— Ты куда пойдёшь, Закхей?
— Я немного дальше на запад, — ответил Закхей. — Может быть, в Вайоминг пойду. А зимой опять в лес, дрова рубить.
— Так там, значит, встретимся. До свидания, Закхей! Счастливого пути!
И товарищи расходятся по всем направлениям обширной страны янки. Закхей едет в Вайоминг.
А прерия расстилается по-прежнему, словно беcконечное море, и над ней сияет октябрьское солнце с его лучами — блестящими иглами.
