стоял вокруг, тщательно отводили глаза. — Вы что, вот так просто позволите ее снести?
— А что…
— А как…
— Уже решили…
Люди шептали себе под нос и разбегались в панике. Мишка озверел. Мало того, что Маши рядом нет, так еще и рушат здание, которым они любовались вместе!
— Не смейте! — заорал он и двинулся на рабочих. — Не смейте! История вам этого не простит!
Запала хватило на полчаса. Он кричал, умолял и даже пытался стать на колени.
Сначала люди просто крутили пальцем у виска, и сторонились странного паренька. Но по мере того, как Мишка увлекался и кричал все громче, лица прохожих становились все более и более испуганными.
К Мишке резво подскочил человек в штатском, пытался вразумить, но Мишка только отмахнулся.
— Да идите вы отсюда! Не боюсь я вас! Вы мне ничего сделать не можете!!!
Человек моргнул и отошел.
Мишка приободрился, но тут же почувствовал, что тяжелая рука взяла его за шиворот.
— Что ж ты тут контрреволюцию разводишь, а?
Над Мишкой нависал здоровый бугай с багровым от возмущения лицом.
— Почему контрреволюцию? — опешил Мишка. — Я башню хочу спасти!
— Партия и правительство заботятся о нас, город от рухляди расчищают! А ты тут волну гонишь!
— Башня — не рухлядь! Это памятник! Ее нельзя сносить.
— Решили, что можно, значит можно! — отрезал бугай. — Или ты думаешь, там, наверху, могут быть неправы?
— Конечно, могут! — в запале сказал Мишка и осекся, потому что ему в лицо полетел кулак.
Мишка даже зажмуриться не успел, но кулак остановился в сантиметре от его носа.
— Руки о шпиона марать не буду! — прорычал пролетарий и заорал: — Шпион! Я шпиона поймал! Я держу, а вы тех баб ловите, они его слушали!
— Шпион?
— Шпион?!
Мишка поднял глаза и увидел, что кольцо людей вокруг него и краснорожего бугая подозрительно сжимается.
— Башню он пожалел!
— Люди работают, заботятся о нас, дорогу строят, а он тут… Жалеет!
— Да вяжи его, чего тут разговаривать!
— Да вы что? — заорал Мишка. — Историю бы почитали! У вас тут диктатура и культ личности! Себя не жалко, город пожалейте! Порушите, потом вашим потомкам строить все заново придется!
Он прервался, потому что вдруг у окружающих окаменели лица.
— Что это? — вздрогнул Мишка.
— Давно не виделись, — буркнул Городовой.
Мишка от неожиданности не знал, что сказать.
Просто смотрел на него и молчал.
— Что ж вы все в чужом времени такие активные? — раздраженно спросил Городовой, глядя на башню. — Что ж вы в своем ничего не делаете?
Мишка пытался сообразить, что ему сказать, но не успел.
— А я тебе объясню почему! — продолжал наезжать Городовой и чуть не проткнул Мишку пальцем. — Потому что думать не надо! Потому что всё уже за вас придумали и по полочкам разложили! А в своем времени нужно головой соображать. Думать нужно! Понимаешь?
— Понимаю, — спокойно сказал Мишка. — Я хочу вернуться в XIX век и забрать оттуда Машу.
— Не получится, — отрезал Городовой. — Это был ее выбор.
— А я хочу вернуться! — упрямо сказал Мишка. — Вы же можете мне помочь, я знаю!
— Я не могу тебе помочь! — отрезал Городовой. — Я отмотаю на час назад, ты пойдешь по своим делам и перестанешь дурить людям голову.
— Я не перестану дурить им голову! — взорвался Мишка. — У них и так голова задуренная, дальше уже некуда. Если эта башня им не дорога, то она дорога мне. И я не хочу, чтоб ее сносили!
— Ее все равно снесут, — сухо сказал Городовой.
Мишка смотрел на закат, который отражался на розовых стенах башни, и мучительно соображал.
— Но вы же появились. Значит, я нарушил ход истории. Значит, я смог его нарушить. Значит, я могу сделать так, чтоб ее не снесли.
— Не можешь. Пока есть я — не можешь, — твердо сказал Городовой. — Пойми ты, по-настоящему ход истории ты можешь изменить только в своем времени, там, где живешь на самом деле. А тут уж что было, то было. Много вас таких, умников… Вырвется из сталинских времен — и давай Грозного убивать, с криками, что тот тиран и убийца. А дома сидел, как мышь под веником, и дышать боялся…
— Отправьте меня к Маше, — попросил Мишка. — Ведь она умерла там, в том времени, значит, ход истории нарушился. Почему же вы ее не спасли?
— В пределах допустимой погрешности, — сказал Городовой. — Ее смерть глобально ничего не изменила. Астахов все равно женился бы на Ольге, и она родила б ему троих детей. А крепостные в то время гибли тысячами, их и не считал никто. И потом, это был ее сознательный выбор.
— Тем более, раз это ни на что не влияет, отправьте меня к ней, я вытащу ее оттуда, — взмолился Мишка.
Городовой помотал головой, махнул рукой и растаял в воздухе. Мишка очутился на краю площади, в небольшой толпе. Рабочие снимали часы с башни.
— Жалко ее, — вздохнула рядом женщина.
Мишка сцепил зубы.
— Ну, я тебе устрою веселую жизнь, товарищ Городовой, — прошептал Мишка и рванул.
Бегом, бегом, бегом… Мишка несся так, что сам не понимал, как успевал дышать. Вломился к Профессору и минут пять не мог говорить, хватал ртом воздух.
— Дайте архивные документы, — просипел он.
— Я не могу, что ты, — замахал руками Профессор.
— Дом Астахова сохранился? — спросил Мишка.
— Да, стоит вроде…
— Значит, вы пойдете туда и будете копать…
Мишка задумался, представляя себе двор дома Астахова.
— Будете копать в двух метрах от задней двери. Что вы хотите за эти документы?
Профессор смотрел на Мишку, как на привидение.
— Короче, там будет сундук с вещами XIX века, — продолжил Мишка. — Монеты, домашняя утварь, платья. Что вам еще нужно?
— Я собираю фигурки лошадей, — выдавил из себя Профессор.
— Не обещаю, но поищу, — выпалил Мишка. — Дайте документ.
Профессор глянул на Мишку с суеверным ужасом, сходил в комнату и протянул ему выдранный из церковной книги листок.
— Когда копать? — спросил он.
— Если у меня все получится, то часа через три уже можете начинать, — крикнул Мишка на бегу.
К башне он примчался, когда часы уже сняли и вокруг стояла толпа зевак.
— Товарищи! — начал Мишка, — сколько можно молчать! Давайте остановим это безобразие!
В этот раз Мишка был слишком активен, и краснорожий бугай таки успел въехать ему по роже до появления Городового.
— Развлекаешься, да? — съязвил он. — День Сурка себе устроить решил. Герой…
Мишка потирал расшибленную скулу и смотрел исподлобья.
— Тебе хорошо, ты пришел и ушел, а о людях ты подумал? Посмотри на них! — Городовой обвел взглядом замершие на площади фигуры. — Ты им уже столько наговорил, что в лучшем случае их упекут лет
