темного од?янья, въ которое она была облечена, почти совершенно закрывало ей т?ло и голову; но вс? эти детали я вид?лъ смутно, такъ какъ св?тъ, выходившій изъ-за дверей, былъ очень слабъ. Тоска и ужасъ, ст?снявшіе мн? грудь, вдругъ удвоились: приблизившись ко мн?, скользившая по воздуху фигура зажгла св?тильникъ, который она держала; складки ея одежды тускло осв?тились, но все остальное продолжала оставаться невидимымъ… Громаднымъ усиліемъ воли мн? удалось оторвать очарованный взглядъ отъ таинственнаго вид?нія, и я повернулъ голову въ надежд? увид?ть стоявшихъ рядомъ со мной жрецовъ; но никого нельзя было разгляд?ть: кругомъ стоялъ густой, непроницаемый мракъ. Это разр?шило опутавшія меня страшныя чары: я испустилъ крикъ, крикъ тоски и ужаса, и спряталъ лицо руками.
До моего слуха донесся голосъ Агмахда: „Не бойся, дитя мое“, произнесъ онъ своимъ мелодичнымъ, невозмутимымъ голосомъ.
Я сд?лалъ усиліе, чтобы овлад?ть собой, ободренный звукомъ его голоса, въ которомъ было, по крайней м?р?, н?что не столь чуждое и страшное, какъ въ закутанной фигур? стоявшей передо мной. Она была зд?сь не очень близко, но все-же достаточно близко чтобы наполнить душу мою какимъ-то неземнымъ ужасомъ.
„Говори, дитя“, снова раздался голосъ Агмахда: „и скажи намъ, что тебя такъ взволновало“.
Я не см?лъ не повиноваться, хотя языкъ мой прилипъ къ нёбу, но чувство изумленія превозмогло чувство страха, и я заговорилъ легче, ч?мъ-бы могъ, не будь его.
„Какъ!“ воскликнулъ я: „Разв? ты не видишь св?та исходящаго изъ-за той двери? Разв? теб? не видно закрытой фигуры? Отгони ее! Она меня пугаетъ!“
Казалось, тихій сдержанный шепотъ проб?жалъ сразу по рядамъ толпы: было очевидно, что мои слова произвели потрясающее впечатл?ніе на вс?хъ. Зат?мъ, снова прозвучалъ ровный голосъ Агмахда: „Прив?тъ нашей Цариц?! Мы преклоняемъ передъ ней кол?ни!“
Закутанная фигура слегка кивнула головой и еще ближе придвинулась ко мн?. Наступило полное молчаніе, посл? чего златобородый жрецъ заговорилъ еще разъ.
„Не соизволитъ ли наша Повелительница открыть глаза своимъ рабамъ и отдавать имъ приказанія, какъ встарь“?
Фигура нагнулась и стала чертить что-то на полу. Я взглянулъ и прочелъ слова, начертанныя огненными буквами, которыя такъ же быстро исчезали, какъ и появлялись.
„Да, но для этого мальчикъ долженъ войти въ мое святилище одинъ, безъ другихъ“.
Повторяю, я вид?лъ слова и, прочитавъ ихъ, задрожалъ вс?мъ т?ломъ отъ ужаса. Необъяснимый страхъ передъ этой закрытой фигурой былъ такъ силенъ, что я скор?е согласился бы умереть, ч?мъ исполнить ея требованіе. Жрецы продолжали молчать, и я угадалъ, что какъ фигура, такъ и огненныя буквы были невидимы для нихъ, какъ ни казалось это мн? самому страннымъ и нев?роятнымъ. Я тотчасъ-же сообразилъ, что, если это — на самомъ д?л? такъ, то они не знаютъ объ ея приказаніи. А какъ могъ я, доведенный до крайней степени ужаса, заставить себя произнести эти слова, что повело-бы за собой такое страшное для меня испытаніе? И я промолчалъ. Вид?ніе внезапно повернулась ко мн? и, какъ мн? показалось, уставилось глазами на меня; зат?мъ, оно снова принялось чертить на полу быстро исчезавшія буквы, и я прочиталъ: „Передай имъ мое требованіе“.
Но я ужъ не былъ въ состояніи повиноваться; ужасъ, на самомъ д?л?, лишилъ меня физической возможности исполнить это порученіе: я чувствовалъ, что у меня распухъ языкъ и заполнилъ весь ротъ. Вид?ніе обратилось ко мн? съ жестомъ б?шенаго гн?ва; быстрымъ скользящимъ движеніемъ, оно устремилось ко мн? и мигомъ сорвало покрывало со своего лица, которое моментально оказалось въ непосредственной близости съ моимъ. При вид? его — мн? почудилось, что у меня глаза выскочили изъ орбитъ. Оно не было безобразно, хотя очи сверкавшія на немъ, были полны леденящаго гн?ва, не жгучаго, а именно леденящаго. Н?тъ, оно не было безобразно, и все же видъ его наполнилъ меня такимъ нечелов?ческимъ страхомъ и отвращеніемъ, какихъ я себ? и представить не могъ. Весь ужасъ этого лица состоялъ въ его неестественности, въ его нереальности. Казалось, что оно было сд?лано изъ элементовъ, входящихъ въ составъ плоти и крови, а между т?мъ получалось такое впечатл?ніе, точно это — лишь челов?ческая маска, казалось, будто это — какая-то страшная т?лесная нереальность, нечто, сд?ланное изъ плоти и крови, но лишенное того, что составляетъ жизнь плоти и крови. И вс? эти ужасы мн? пришлось переживать въ теченіе н?сколькихъ мгновеній. Тогда, испустивъ пронзительный крикъ, я — вторично въ этотъ день — упалъ въ обморокъ.
Такъ кончился первый день моего пребыванія въ храм?.
Глава IV.
Придя въ себя, я почувствовалъ, что т?ло мое покрыто испариной, а члены — точно омертв?ли. Я лежалъ въ полномъ изнеможеніи. Кругомъ было тихо и темно; сначала ощущеніе одиночества и покоя было очень пріятно, и мн? только хот?лось знать, гд? — я. Но вскор? я сталъ перебирать въ ум? событія, благодаря которымъ протекшій день показался мн? за годъ. Б?лый цв?токъ Лотоса всталъ передъ моимъ умственнымъ взоромъ и исчезъ: въ моемъ разстроенномъ воображеніи пронеслось воспоминаніе о поздн?йшемъ ужасномъ вид?ніи, о посл?днемъ, что мн? пришлось увид?ть до настоящаго момента, когда я проснулся во мрак?. Я снова вид?лъ его; снова смотр?лъ на это обращенное ко мн? лицо; вид?лъ его ужасъ наводившую нереальность, холодный блескъ жестокихъ глазъ… Я былъ такъ разстроенъ, обезсиленъ, изнуренъ, что не могъ удержать громкаго крика ужаса, хотя и сознавалъ ясно, что теперь это вид?ніе — лишь плодъ моего воображенія. Всл?дъ за этимъ я зам?тилъ приближавшійся къ двери моей комнаты св?тъ; и появился жрецъ, неся въ рукахъ серебрянный св?тильникъ. Теперь я могъ разсмотр?ть комнату, которая показалась мн? незнакомой, она была хорошо обставлена, ув?шена занав?сами, спадавшими внизъ мягкими складками; воздухъ въ ней былъ пропитанъ н?жнымъ благоуханіемъ.
Жрецъ направился въ мою сторону и, дойдя до меня, склонилъ голову.
„Что теб? угодно, повелитель?“ спросилъ онъ: „Можетъ быть тебя томитъ жажда? Не принести-ли св?жей воды“?
„Мн? не хочется пить“, отв?тилъ я. „Я боюсь, боюсь того страшнаго существа, которое вид?лъ вчера“.
„Н?тъ, это ты только такъ, по молодости, боишься нашей всемогущей Царицы“, возразилъ онъ, „хотя, д?йствительно, достаточно одного ея пристальнаго взгляда, чтобы во всякое время заставить и кр?пкаго мужчину упасть въ обморокъ. Не бойся; ты удостоился великой чести, ибо твои глаза открыты и видятъ вид?нія. Ч?мъ мн? успокоить тебя?“
„А что, теперь все еще ночь?“ спросилъ я, безпокойно ворочаясь на своемъ мягкомъ лож?.
„Скоро утро наступитъ“, отв?тилъ жрецъ.
„Ахъ, хоть бы скор?й насталъ день!“ — воскликнулъ я — „Хоть-бы ясное солнце стерло съ моихъ глазъ страшный образъ, приводящій меня въ трепетъ. Боюсь я этой тьмы! Везд? въ ней мерещится мн? то страшное лицо!“
„Я постою у твоего ложа“ спокойно промолвилъ мой собес?дникъ, опуская серебрянный св?тильникъ на подставку и садясь около меня. Его лицо сразу приняло прежнее выраженіе невозмутимаго спокойствія, и не прошло и н?сколькихъ минутъ, какъ онъ ужъ мн? казался какимъ-то каменнымъ изваяніемъ. У него былъ холодный взглядъ, и въ р?чи его, полной ласковыхъ словъ, не было душевной теплоты. Я отвернулся: когда я гляд?лъ на него, мн? казалось, что между нами встаетъ привид?ніе, вид?нное мной наканун? въ коридор?. Н?которое время я сдерживался, стараясь найти успокоеніе въ мысли, что я не одинъ кром? того, я боялся нарушить ч?мь-нибудь дисциплину; но наконецъ, не выдержалъ и разразился потокомъ словъ, забывъ вс? соображенія, которыя держали меня до сихъ поръ въ повиновеніи.
„Ахъ, не могу я больше выносить этого!“ закричалъ я. „Отпусти меня! Пусти меня въ садъ!.. Куда- нибудь!.. Вся комната полна этого вид?нія!.. Везд? оно мн? чудится!.. Даже съ закрытыми глазами вижу я его!.. О, отпусти меня! Отпусти!“
„Не противься вид?нію“ произнесъ жрецъ. „Оно вышло къ теб? изъ святилища, изъ священн?йшаго алтаря. Оно отм?тило тебя, какъ челов?ка, отличнаго отъ остальныхъ, какъ челов?ка, котораго мы будемъ отнын? почитать и о которомъ будемъ заботиться. Но все это ты долженъ заслужить, покоривъ свое
