высоких технологий и промышленном производстве вообще явилась экспансия национального капитала в непроизводственной сфере. В области финансовых услуг, страхования, туризма, рынка недвижимости, издательско-информационной деятельности, гостиничного дела Британия даже в условиях кризиса сохранила свои позиции одного из мировых лидеров. Если доля обрабатывающей промышленности в валовом национальном продукте в начале 90-х годов составила всего 22% (против 31% в середине 70-х годов и 25% в начале 80-х), то доля сферы услуг соответственно возросла до 47% (против 36% в середине 70-х годов, 39% в начале 80-х)[401].
На первый взгляд подобного рода 'компенсация' является вполне адекватной и естественной, особенно учитывая то, что общий объем национального дохода продолжал возрастать, а повышение роли услуг в современной экономике является скорее нормой, чем исключением.
Однако и здесь, как и в области иностранных инвестиций, все не так просто. Согласно подсчетам специалистов, отдача обрабатывающей промышленности, измеряемая объемом добавленной стоимости, в 3 раза выше, нежели отдача сферы услуг. Соответственно снижение экспорта продукции обрабатывающей промышленности на 1% требует для сохранения внешнеэкономических показателей повышения экспорта услуг, равного уже 3%[402]. В принципе нынешний уровень этой промышленности, считают те же специалисты, достаточен для сохранения ее позиций и в будущем. Но если учесть, что снижение ее удельного веса в пользу услуг в Британии происходило в 1979 г. быстрее, чем у ее основных конкурентов, причем и до этого она имела здесь более высокие показатели, вопрос о будущем и промышленности в целом, и особенно ее наукоемких отраслей и производств, вряд ли может считаться решенным.
Очевидно, что было бы нереалистичным полагать, что в условиях кризиса 1989-1992 гг. и сравнительно короткого периода оживления, а затем подъема экономики, который наступил только в 1994 г., правительство Мейджора могло добиться сколько-нибудь впечатляющих успехов в промышленной политике. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что основная отдача от описанных выше мер в области промышленной политики и сращивания науки и бизнеса, скорее всего, будет нарастать по мере того, как это сращивание начнет становиться более органичным.
И все же остается вопрос: была ли промышленная политика Мейджора и Хезелтайна адекватна тем требованиям, которые предъявляла экономике страны международная и европейская конкурентная среда и не потребуется ли в дальнейшем более существенная коррекция тэтчерист-ских подходов, нежели та, которая была осуществлена в первой половине 90-х годов?
3. Посттэтчеристское социальное государство
Как и в области экономики, политика правительства Мейджора в социальной сфере складывалась из продолжения прежнего, тэтчеристского курса и определенной дозы посттэтчеристских новаций. Причем если в области экономической политики основной акцент делался все же на преемственность, то в социальной сфере значительно явственнее звучали новые мотивы.
Как следовало и из самых первых и последующих заявлений и действий правительства Мейджора, основополагающим принципом его социальной политики оставался принцип 'смешанного' государства благосостояния, который, как мы помним, стал достаточно успешно претворяться в жизнь правительством Тэтчер. Разница, однако, и весьма существенная, состояла в том, что балансу между частным и государственным, который Тэтчер пыталась по возможности сместить в пользу первого, правительство Мейджора стремилось придать более равновесный характер.
Еще до выборов 1992 г. правительство подготовило и опубликовало серию документов под общим названием 'Хартия граждан'. Хотя эта инициатива официально была представлена как продолжение программы 'Следующий шаг', разработанной и принятой в 1988 г. правительством Тэтчер, в действительности она и по замыслу и по широте охвата намного отличалась от тэтчеристского документа. Если 'Следующий шаг' был в основном нацелен на реформирование государственной службы и повышение ее эффективности путем создания полунезависимых агентств (о чем подробно было сказано выше), то 'Хартия граждан' уже делала упор на повышение стандартов и качества общественных служб и их ответственности перед потребителем. Как отмечалось в предвыборном манифесте 1992 г., Хартия 'адресуется тем, кто пользуется общественными услугами, она расширяет права граждан, требует от сферы услуг установления четких стандартов и предоставления людям информации о том, насколько адекватно эти стандарты соблюдаются'[403]. Согласно хартии главным принципом предоставления услуг является 'не способность платить, а необходимость в них'[404] .
Опубликованная менее чем за год до всеобщих выборов, хартия несла в себе достаточно большую пропагандистскую нагрузку. Однако, как показали последующие события, дело отнюдь не ограничилось простой пропагандой. Еще до выборов было подготовлено 18 конкретных 'хартий', посвященных отдельным видам социальных услуг: 'Хартия родителей', 'Хартия пациентов', 'Хартия квартиросъемщиков', 'Хартия потребителей', 'Хартия ищущих работу', 'Хартия пассажиров' и др.45
К концу 1994 г. число хартий возросло уже до сорока46. Ответственным за их реализацию был сделан один из министров кабинета, а при офисе самого кабинета были созданы два специальных подразделения, призванные непосредственно контролировать выполнение установок хартий. Создавались также инспекционные службы на местах, в обязанности которых входило повседневное наблюдение за неукоснительным соблюдением порядка, правил и качества обслуживания. Причем центр тяжести делался на активное участие самих граждан в данной системе.
Как и в сфере экономической политики, во главу угла ставилось не количество, не объем ассигнований, а качество и эффективность существующих и вновь создаваемых служб и механизмов, более тесное их взаимодействие с заинтересованными сторонами и лицами.
Наиболее существенные изменения, естественно, должны были произойти в таких 'столпах' социального государства, как системы народного образования, здравоохранения и социального страхования.
В уже упоминавшейся 'Хартии родителей' основной упор делался на разнообразие и качество обучения, на сохранение независимых и частных школ как органической части системы среднего образования. При этом едва ли не основная ставка делалась на рост числа независимых государственных школ, т.е. тех, которые в соответствии с Актом об образовании 1988 г. выходили из подчинения местных школьных отделов и превращались в 'самоуправляющиеся учебные заведения'. Руководящий орган таких школ состоит из представителей родителей, учителей, и 'коммюнити', т.е. жителей территории, которую обслуживает школа. К выборам 1992 г. насчитывалось уже свыше 200 таких школ (или около 4% всех средних школ). К концу 1994 г. их число довольно резко возросло, и они составили уже 16% всех средних школ, т.е. примерно в 2 раза превысив число независимых частных школ [405]. Согласно закону 1993 г. руководству остающихся под управлением местных органов школ вменялось в обязанность рассматривать вопрос об их переводе в статус независимых и согласовывать свое решение с мнением родителей48. Финансирование независимых государственных школ осуществляется непосредственно государством (через специальное Агентство по финансированию), а также пожертвованиями бизнеса, других организаций и отдельных лиц. В этом последнем случае спонсоры также представлены в правлении.
Вопрос о независимых государственных школах, или, как обычно называют их, 'стипендиальных', выдвинулся к середине 90-х годов в число наиболее политически острых в школьном образовании. Сделав ставку на приоритетное развитие этих школ как наиболее перспективных, консерваторы столкнулись с резким сопротивлением лейбористов, полагающих, что, поскольку дети в эти школы нередко отбираются на основании экзаменов, они нарушают принцип равных возможностей, подрывают позиции объединенных школ, ущемляют прерогативы местного самоуправления. Исходя из этого, лейбористы обязались в своих документах вернуть 'стипендиальные' школы в их прежний статус.
Однако в конце 1994 г. произошел казус, серьезно спутавший карты лейбористам. Не кто иной, как их новый лидер Тони Блэр послал одного из своих детей в 'стипендиальную' школу, что вызвало, естественно, весьма оживленные комментарии в прессе. При этом наблюдалось явное смещение акцента с аргументации 'за' или 'против' на аргументы в пользу изменения принципов набора в эти школы и их демократизации. Очевидно, ближайшее будущее покажет, явится ли такого рода смещение началом возвращения к двухпартийной политике в области образования или же по мере приближения новых выборов оно будет преодолено более жестким противостоянием сторон.
Как бы то ни было, экспансия 'стипендиальных' школ и рост их популярности явились серьезным успехом правительства и, судя по всему, их место и роль в системе среднего образования Британии будет и дальше возрастать.
Учитывая острую проблему качества школьного образования в депрессивных городских районах, правительство обязалось 'обратить особое внимание на повышение стандартов обучения в этих районах'. Для этих целей оно выделило дополнительные средства[406]
