Ильина, холодильник позволил открыть дверку, за которой оказался скромный натюрморт: бутылка кефира и яблоко. Отхлебнув кефира, Кирилл Иванович, отсутствующим взглядом оглядел комнату. При этом тело его не поменяло понурой позы — двигалась только голова, совершив полный оборот, она употребила еще одну порцию кисломолочного продукта и опять уныло уставилась в пол.
Кирилл Иванович Ильин весь свой научно-исследовательский век посвятил химическим катализаторам, в частности, без особого успеха пытался повысить эффективность катализатора полимеризации резины. И было так тридцать лет и три года. А вот, три месяца тому назад Кирилл Иванович стал обладателем — как писал Леонид Филатов — «То-Чаво-На-Белом-Свете-Вообче-Не-Может-Быть!»[21] — металлическим волшебным, или магическим, или фантастическим, ну, или типа того, предметом.
В тот день, вернувшись после обеда, нацепив подголовник, какие обычно одевают пассажиры самолетов, старший научный сотрудник Ильин откинулся в кресле и сладко смежил веки. Непрошеных посетителей не предвиделось. Столовский борщ и шницель с овощным рагу делали веки неподъемными.
Очнулся он через час. Очнулся от состояния панического страха. Руки дрожали. Рубашка и брюки прилипли к телу от пота. И он ЗНАЛ. Знал, что в руке у него зажат металлический полимер на основе рения. Знал, КАК ОН СДЕЛАН. Знал, что ни в его лаборатории, ни где бы то ни было на Земле, это совершенно невозможно. И его трясло от панического страха. Адреналин захлестывал, заставляя бешено колотиться непривычное к переживаниям сердце Кирилла Ивановича Ильина.
Разжав трясущийся кулак, он уставился на ощутимо холодный бесформенный металлический комочек, который неприятно покалывал слабым током влажную от пота ладонь.
«Нельзя плотно есть перед сном. Какая-то бредятина». Он тяжело встал и пошел в дальний угол комнаты, где за облезлым шкафом притаился умывальник. Хотел облокотиться на тумбу умывальника и, вдруг, вспомнил, что в его кулаке зажат этот странный предмет. «Ладно, Бог с ним». Сунул слиток в карман, открыл кран и плеснул в лицо холодной водой. Когда вытирал лицо комком бумажного полотенца, его взгляд упал на зеркало над умывальником, в котором отражалось его желто-синее лицо. В первый момент он не осознал, что его удивило, но приглядевшись, понял — у него были разные глаза — один голубой, а другой зеленый. «Как у бабушки Ксении», — подумал Кирилл. Хотя, надо признать, что холодная вода делала свое дело, возвращая Кирилла Ивановича к действительности — глаза, как бы нехотя, приобретали свой привычный серый цвет.
В повседневной жизни Ильин старался не материться, как человек верующий, считал, что это грех. Но вера его была не очень тверда, и в сложные моменты бытия, например, вылив на ногу кипяток, мог громко и долго сквернословить. Сейчас момент бытия был скверен — снится всякая чушь, откуда-то эта железка, да и с нервами, похоже, дело плохо. Выругавшись, он полез в карман, чтобы рассмотреть предмет своей досады.
Через неделю старший научный сотрудник Кирилл Иванович Ильин мог все. Стоило ему присмотреться вдаль, как картинка на горизонте становилась отчетливо видна. Вжимаясь в переполненный вагон московской подземки, он вдавливал ничего не понимающих граждан так, что раздавались вскрики и стоны задыхающихся пассажиров. В такой момент ему становилось стыдно, и он сам расплющивался вдоль пневматических дверей вагона до толщины ученической тетрадки. Слушая любимых Beatles[22], вдруг, понял, о чем они поют и страшно этому удивился, а потом, приятным «с хрипотцой голосом» стал подпевать Маккартни[23] на чистейшем английском языке. При этом Ильин обратил внимание, что каждая трансформация — превращение в Супермена[24] — сопровождалась изменением формы слитка. Комочек серебристого металла как бы оживал, переливаясь, принимал самые невероятные формы, при этом оставаясь твердым, блестящим и холодным.
Так продолжалось до тех пор, пока заведующий лабораторией Юрий Исаакович Дрица, который нечасто появлялся в руководимой им лаборатории, не услышал пение Ильина. Надо признаться, Юрий Исаакович и не собирался заходить в это Богом забытое место, но в тот день он приехал, чтобы передать ежемесячное вспомоществование замдиректора института. Замдиректора закрывал глаза на бурную коммерческую деятельность инициативного завлаба, а Юрий Исаакович — ежемесячно приносил пухлый конверт в институт. Неведомая сила натолкнула его на мысль, что сегодня надо обязательно зайти в лабораторию и узнать, чем там занимается его подчиненный СНС[25] Ильин. Подойдя, к давно некрашеной филенчатой двери, Дрица услышал за дверью приятное пение на английском языке. Его искренне заинтересовало, что за англичанин исполнял «Hey Jude»[26] у него в лаборатории. В это время, Кирилл Иванович самозабвенно выводил:
Когда Иззадыч, как его между собой достаточно грубо называли сотрудники, перефразируя отчество Дрицы, увидел, кто этот «Маккартни», он впал в состояние ступора. Но долго деятельная натура завлаба в таком состоянии пребывать не могла. Юрий Исаакович был человеком дела и сразу потребовал отчета. Тогда Ильин ему и рассказал, что открыл металлический полимер, по структуре напоминающий полиэтилен, с той лишь разницей, что вместо углерода в нем был рений. О том, что полимер каким-то способом влияет на качества человека, он не стал уточнять, ограничившись невнятным:
— Эта фигня, я думаю, каким-то образом усиливает биополе человека и его способности. Позволяет лучше петь, видеть дальше, прыгать выше и т. д. и т. п.
Для демонстрации он взял и растянул руку на всю длину комнаты. Это его и сгубило — Дрица решил доложить на самый Верх о достижениях его лаборатории.
По роду своей основной деятельности (не в Институте), Дрица занимался тем, что выцыганивал деньги из различных некоммерческих фондов и ряда уважаемых инновационных госструктур. Всюду он предъявлял свою визитку, где значилось «Юрий Исаакович Дрица. Заведующий лабораторией полимеров. Кандидат химических наук. Профессор». На этой бумажке все было правдой. Но, как говориться, «был нюанс». «Кандидатскую» Иззадыч, банально, купил в лихие 90-е и «Профессора» тоже купил. Дрица понимал — пройдет «лихолетье» и вновь понадобятся «кандидаты» и «доктора» для ответственной руководящей элиты преобразившейся страны. Листок картона, обернутый в красный или коричневый коленкор, в России всегда действовал гипнотически на чиновников всех рангов, подобно красному зеркальцу Остапа Бендера[28].
Деньги, предназначенные на обеспечение технологического прорыва России, перечислялись на счета акционерных обществ с громкими и не понятными названиями — «Центр перспективных российских полимерных технологий „Морфотрейдбилдингполимер“» и «Russian Organization of Global Analitics Ltd.» (сокращенно — РОГА). Юрий Исаакович был последовательным наследником Бендера и в дальнейшем планировал учредить Товарищество «Cosmic Organization of Polimers & Intellectual Trends of Advance» (сокращенно — КОПЫТА). Конкретные российские рубли, зеленые доллары и пестрые евро превращались в пухлые научные отчеты, из которых следовало, что использовать полимеры хорошо, а не использовать — плохо. Финансовые ручейки сливались в реку, которая наполняла закрома Дрицы и его благодетелей- чиновников, которые всегда получали свои положенные «откаты».
Теперь, когда на горизонте главы «Морфотрейдбилдингполимера» замаячило настоящее открытие, он не стал размениваться по мелочам — решил сразу сообщить в Правительство. Он созвонился с помощником вице-премьера, который курировал здравоохранение. Почему здравоохранение? Все очень просто — он услышал ильинское «Биополе». Рассудительный помощник справился, в каком НИИ трудится Дрица и, узнав оборонный характер института, недолго думая, перенаправил присланную Иззадычем справку в Аппарат вице-премьера, который курировал оборонку.
