— Такой виски вы нигде больше не попробуете. — задумчиво произнёс Реболаров, оценивая на свет содержимое бокала, — Чудесное послевкусие. Я ранее предпочитал вино, но, попробовав этот напиток, был приятно удивлён. Он действительно хорош.
Илья сделал глоток. Он был не прочь иногда побаловать себя дорогим, как он считал виски, но те напитки действительно не шли ни в какое сравнение с тем, что он пил сейчас.
— Да.. — снова немногосложно выразил чувства Илаев
Всеволод Александрович улыбнулся.
— Я с вашего позволения взял на себя смелость слегка скорректировать ваше путешествие. Дело в том, что у меня к вам будет одна небольшая просьба. Уверен, что для вас это будет вовсе необременительно. В знак же своей благодарности я беру на себя все расходы на вашу поездку. А после вашего отдыха, я отблагодарю вас лично. — Реболаров смотрел на Илью немигающим спокойным взглядом.
— Я с удовольствием помогу… — Илья снова запнулся. — Выполню вашу просьбу, если конечно смогу.
— Уверен, что сможете. Она действительно пустяковая. — Всеволод Александрович наполнил бокал Ильи, — Но для меня это важно, а вы человек надёжный.
— Вы меня переоцениваете.
— Не скромничайте Илья Дмитриевич. Я наводил о вас справки, вы уж извините меня за это, но я человек деловой и не люблю доверяться случаю.
Илья сделал ещё глоток. Затем поставил бокал.
— Действительно хороший виски. — он задумчиво посмотрел на бокал, потом на Реболарова, — Всеволод Александрович, дело в том, что я сейчас нахожусь не в самой лучшей форме.
— Я владею этой информацией, но, увы, не разделяю подобного мнения. Думаю, что вы просто несколько утомились, освещая социальные проблемы общества. Вам нужно всего лишь сменить тему, а моя просьба касается истории. — он удобно откинулся на спинку кресла.
— Истории? — Илья удивлённо дёрнул бровями. — Я не специалист в этой науке.
— История как наука, если её вообще можно называть наукой меня не интересует. Скорее меня интересуют исторические ценности, именно исторические. У каждого человека есть увлечения. Я лично коллекционирую предметы старины. Вы наверное обратили внимание на обстановку моего офиса, так вот здесь нет ни одной подделки, все вещи подлинные. Мне, знаете ли, приятно прикасаться к древним артефактам. Это придаёт мне уверенности в завтрашнем дне. Я не люблю шаблоны и стереотипы, не прельщают меня и стандартные схемы, которые на сегодняшний день основа бизнеса. Мои проекты всегда авантюрны, и порой доставляют мне массу волнений, но согласитесь, что быть нестандартным довольно приятно. Возможно, потомки будут интересоваться моими заслугами и созиданиями и возможно отнесут их к разряду необъяснимых исторических парадоксов. Считаете, что я тщеславен? — Всеволод Александрович смаковал виски и с явным интересом ожидал реакции Ильи на свои откровения.
— Я думаю, что все люди отчасти тщеславны. Это наша природа. Но я не вижу ничего плохого в коллекционировании исторических раритетов. — спокойно ответил Илья. Вторая порция виски явно расслабила его, головная боль проходила, настроение выравнивалось.
— Замечательно, что у вас именно такая реакция. Мне кажется, вы редко ставите штампы. Люди вашего типа воздерживаются от оценок, мне импонируют такие личности. Возможно, именно по этой причине я и обращаюсь к вам. — последнюю фразу Реболаров произнёс несколько тише словно раскрывает Илье секрет.
— И всё?таки я думаю, что вы меня переоцениваете. Я довольно недавно лишился максимализма и крайних оценок. — Илаев удобно сидел в кресле, положив ногу на ногу, после виски и довольно лестных слов, ему бы не помешала хорошая сигара.
— Ну–ну, Илья Дмитриевич, так ли это. — Реболаров провёл рукой в воздухе, будто отмахиваясь от слов Ильи, — Совершенно естественным путём проб и ошибок вы сделали свой выбор. И это правильно. Умудрённые жизненным опытом люди, в какой то момент осознают, что максимализм суждений путь в никуда. И тогда они не предвзято оценивают окружающую действительность и творят подлинные шедевры. Они начинают творить не для определённой группы, склонной к каким либо оценкам, а для всех. Вы меня понимаете? У вас впереди совершенно новая жизнь, свободная от предвзятостей и не зависимая от социальных правил.
Если бы Илаев был котом, он бы замурлыкал. Слова Реболарова были для Ильи слаще мёда. Последнее время он считал, что больше ни на что не способен, а Всеволод Александрович, сказал ему обратное. Мало того, он обосновал своё мнение, и Илья был вполне удовлетворён подобным обоснованием.
— Ну, действительно! Я просто стал мудрее, и некоторые вещи престали иметь для меня значение, отсюда и моя неудовлетворённость. Я перерос уровень нашего издания, мне нужны новые горизонты. — подобные мысли уносили Илью в мир очарования и перспектив. Он закрыл глаза и тут же возник образ статного господина уверенного в себе, на крупной конференции, окружённого людьми, считающими большим счастьем получить автограф или удостоиться внимания мастера жанра. И далее…далее… далее.
Илаев открыл глаза. Реболаров стоял у окна, заложив руки за спину. Виски на столе не было.
— Всё хорошо, Илья Дмитриевич? — Всеволод Александрович повернулся лицом к Илье, — мне показалось, что вы, прошу прощения за прямоту, задремали. Я не стал вас беспокоить. Как вы себя чувствуете?
Илаев чувствовал себя великолепно. Голова была ясная и трезвая. Он даже не чувствовал неловкость за свой минутный провал. От похмелья не осталось и следа, впрочем, как и от плохого настроения, преследовавшего Илаева последнее время.
— Мистика! — подумал про себя Илья, а вслух произнёс: — Простите, я немного ушёл в себя.
— Не страшно. Вы наконец?то расслабились, а то были так напряжены. — Реболаров смотрел на Илью, не мигая. — Перейдём к делу?
— Да конечно!
— Видите ли, Илья Дмитриевич, как я уже сказал меня, интересуют предметы древности. Я инвестирую крупные суммы на различные археологические экспедиции, исследовательские компании и так далее. Некоторое время назад, с острова Крит, я получил информацию о том, что там обнаружен древний артефакт — книга, которую написал Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Си?на, или Авиценна. Это имя более известно. Труды Авиценны давно изучаются, но этот до сегодняшнего дня считался утерянным. Многие считали, что «Книга жизни», в отличие от «Книги исцеления», «Книги указаний и наставлений», «Книги знания$1 — вымысел, и её вовсе не существует. Если честно я тоже придерживался подобного мнения, но пять дней назад, мне сообщили, что найден именно этот документ. Я распорядился, что бы книгу доставили в Москву, но, увы. Она пропала.
То что книга находится на острове сомнения не вызывает, но поиски исторической реликвии могут сопровождаться противоборством со стороны властей Греции, которые крайне ревностно относятся к ценностям обнаруженным на их территории. Я бы мог нанять детективов, профессионалов в своём деле, но уверен, что их немедленно выдворят из страны, как только узнают предмет их интереса. Вы же журналист, довольно известный в России, некогда освещали криминальную хронику, а следовательно немного знакомы с методами ведения дел следственными органами. Но главное, что присутствие известного Российского журналиста не вызовет ни каких кривотолков. Выставить же из страны представителя СМИ, крайне хлопотно. Европа, понимаете ли! Свобода слову!
Мозг Ильи работал как хороший компьютер, он слушал Реболарова, и был готов выполнить его просьбу, не мешкая.
— Прекрасный виски! — думал про себя Илья. — осматривая стеклянный стол, на котором отсутствовала не только бутылка и бокалы, но и какие либо следы их присутствия, что для стеклянного стола с идеально чистой поверхностью, несколько необычно. Мысль же о том, что Всеволод Александрович самостоятельно начисто вытер стол, пока Илья мечтал о радужных переменах к лучшему, была не естественна.
— Вы готовы мне помочь? — поинтересовался хозяин офиса.
— Ммм… — Илья хотел поинтересоваться о сроках поездки, но Реболаров опередил его.
— Пятьдесят тысяч. — произнёс Всеволод Александрович
