но пытался объяснить жене, как освободить его. Он говорил что-то о болторезных станках и о шкиве, который можно подвесить к потолку. Но к кому обратиться за помощью? Все вокруг либо исчезли, либо погибли, либо умирали, либо попали в ловушку. Тетя пыталась накормить мужа, но тот отказывался от еды. Брэдвел нашел мертвую кошку на обуглившейся лужайке, положил ее в коробку и безрезультатно пытался вернуть к жизни. Тетя охрипла и, кажется, немного помешалась. Находясь в полубессознательном состоянии, она лечила свои раны и ожоги и наблюдала, как муж медленно умирает.
Брэдвел делает паузу, опускает взгляд, а затем поднимает глаза на Прессию и продолжает:
— Однажды дядя попросил: «Включи мотор».
В комнате становится тихо.
— Она сжала ключи в руках и закричала, чтобы я убирался из гаража. И я убежал.
У Прессии кружится голова. Она опирается рукой о бетонную стену и смотрит на Брэдвела. Зачем он рассказывает им это? Слишком мрачно для игры «Я помню», правила которой подразумевают, что ты даришь людям подарки, маленькие приятные воспоминания, вроде тех, которые любит собирать Прессия, в которые хочется верить. Зачем говорить о смерти? Какая польза от этих воспоминаний? Прессия обводит взглядом комнату и смотрит на остальных. Их лица спокойны. Некоторые из собравшихся закрыли глаза, словно хотят в красках представить себе эту картину. Прессия тоже невольно видит все это — стаю птиц, дохлую кошку, мужчину, вмурованного в автомобиль.
Брэдвел продолжает:
— Тетя повернула ключ. Через несколько секунд мотор запыхтел. Она не вышла, чтобы позвать меня, и я зашел сам. Я увидел кровь и восковое лицо дяди. Тетя скрючилась в углу гаража. Я упаковал воду в бутылках, положил деньги в сумку на поясе. Затем я пошел на пепелище, оставшееся от родительского дома, и обнаружил там ящик, который они прятали в бронированной комнате. Я взял ящик с собой в темный мир и научился выживать.
Брэдвел обводит темными глазами толпу:
— У каждого из нас своя история. Это с нами сделали они. Не было никакого внешнего агрессора. Им нужен был апокалипсис, конец света. Они добились того, чего хотели. Все было спланировано — кто выживет, а кто нет. Существовал список избранных. Нас в нем не было. Они оставили нас умирать. Они хотели стереть нас и наше прошлое, но мы не позволим им этого.
Вот и все. Никто не хлопает. Брэдвел просто разворачивается и открывается с щелчком замок на ящике. Все молча выстраиваются в очередь и по одному, с почтением, подходят, чтобы заглянуть внутрь. Кто-то засовывает в ящик руку и вытаскивает газеты — цветные и черно-белые. Прессия не видит, что это за газеты. Конечно, очень интересно, что же в ящике, но сердце громко стучит в груди — нужно срочно уходить. Горс беседует с кем-то в углу. Это здорово, что он остался жив, но Прессии не хочется узнавать, что случилось с Фандрой. Пора бежать. Она доходит до конца комнаты и тянет шаткую лестницу. Прессия начинает подниматься, когда рядом возникает Брэдвел.
— Ты ведь пришла не на собрание?
— Нет, конечно же на собрание!
— Не ври, ты даже понятия не имела, о чем оно.
— Мне пора идти, — бормочет Прессия, — уже очень поздно. Я пообещала и…
— Если ты знала о собрании, тогда что же лежит в ящике?
— Газеты. Ты же сам знаешь, — отвечает Прессия.
Брэдвел тихонько тянет ее за штанину:
— Пойдем, посмотришь.
Она с тоской смотрит наверх, на люк.
— Дверь захлопывается автоматически, с обеих сторон, — сообщает Брэдвел. — Тебе в любом случае придется ждать Халперна, чтобы открыть ее. Только у него есть ключ.
Он протягивает руку, предлагая помощь, но Прессия игнорирует его и спускается сама.
— У меня не так много времени, — предупреждает она.
— Не волнуйся.
Очереди уже нет. Все стоят маленькими группами и говорят о газетах, держа их в руках, Горс — тоже. Он смотрит на Прессию. Она кивает, и Горс кивает ей в ответ. Он стоит прямо рядом ящиком, который так манит Прессию. Она подходит ближе.
— Здравствуй, Прессия, — говорит Горс.
Брэдвел возникает рядом:
— Вы знакомы?
— Да, — отвечает Горс.
— Ты сбежал, но все еще жив, — говорит Прессия, еле скрывая восхищение.
— Прессия, — просит Горс, — не говори никому обо мне. Ни одной живой душе.
— Не скажу, — бормочет она, — а где…
Он обрывает ее.
— Не надо.
Прессия понимает, что Фандра мертва. Увидев Горса, она надеялась встретить и его сестру, хотя уже давно привыкла к мысли, что они оба погибли.
— Мне жаль, — произносит она.
Горс качает головой и меняет тему:
— Ящик. Иди, загляни в него.
Прессия подходит к ящику, люди по обеим сторонам от нее стоят плечом к плечу. Прессия чувствует, что дрожит. Она заглядывает внутрь. Ящик наполнен пыльными папками. Одна называется «КАРТЫ». На другой видна надпись «РУКОПИСИ». Верхняя папка лежит открытой, и в ней журналы, газеты и свертки. Прессия не решается дотронуться до них и опускается на колени, схватившись за край ящика. Она видит фотографии людей, сияющих от счастья, что они сбросили вес, и измеряющих свой живот сантиметровой лентой; собак в солнечных очках и праздничных колпаках; машины с огромными красными лентами на крышах. Тут есть изображения улыбающихся шмелей, облигаций, маленьких бархатных коробочек с ювелирными украшениями. Фотографии покрыты пятнами от слез и прожженными дырками, у них почернели углы. Какие-то из них посерели от пепла. Но все же они прекрасны. Вот как это было, думает Прессия. Не только чушь, которую нес Брэдвел, а все, как на фотографиях. Вот оно, доказательство.
Она протягивает руку и все-таки прикасается к одной фотографии, на которой люди в разноцветных очках сидят в кинотеатре. Они смотрят на экран, улыбаются и едят из маленьких разноцветных картонных ведерок. Брэдвел говорит:
— Это называлось 3D. Они смотрели на плоский экран, но в очках мир казался объемным, как в реальной жизни.
Он протягивает фотографию Прессии. Она берет ее трясущимися руками.
— Я просто не помню все так подробно. Это потрясающе!
Прессия бросает взгляд на Брэдвела.
— Зачем ты наговорил столько всего плохого, когда у тебя есть такие снимки? Посмотри на них!
— Потому что то, что я сказал, тоже правда. Это Тайная история.
Прессия качает головой:
— Ты можешь говорить все что угодно. Я помню, как все было! Я уверена, что все гораздо сложнее, чем ты говоришь.
Брэдвел смеется.
— Не смейся надо мной!
— Я все про тебя понял.
— Что? — возмущается Прессия. — Ты ничего обо мне не знаешь!
— Ты из тех, кто хочет, чтобы все было как в Прежние Времена. Нельзя оглядываться назад. Тебе, наверное, еще и Купол нравится. Такой уютный и миленький.
Это звучит как выговор.
