Регенератор кислорода будет постепенно превращать его в O2.
После этого я стану пропускать гидразин —
Как видите, план даёт мне сколько угодно шансов на смерть от феерического взрыва.
Во-первых, гидразин — серьёзная штука. При малейшей ошибке на том месте, где стоял Дом, не останется ничего, кроме «Мемориального кратера Марка Уотни».
Если предположить, что с гидразином оплошностей не будет, остаются неясности с горением водорода. Я собираюсь его поджечь. Прямо в Доме. Намеренно.
Если вы спросите любого инженера NASA, какой сценарий для Дома самый страшный, он наверняка ответит «пожар». Если спросите, каков будет итог, он скажет — «смерть от пожара».
Но если у меня получится, я буду производить воду постоянно — и мне не нужно будет хранить ни водород, ни кислород. Вода будет выбрасываться в атмосферу, повышая влажность, но регенератор воды будет её откачивать.
Мне даже не требуется точно соблюдать пропорции между разложением гидразина и производством CO2. В Доме полно кислорода, и ещё больше — в резерве. Просто нужно гарантированно не синтезировать столько воды, чтобы у меня закончился кислород.
Я подцепил топливную установку взлётного модуля к электросети Дома. По счастью, вольтаж у них одинаков. Мотор запыхтел, принимаясь накапливать для меня CO2.
На обед — половинная порция. Сегодня всё, что я делал — обдумывал план, который меня убьёт. Не так уж много калорий потратил.
Вечером собираюсь досмотреть «
Это может оказаться моей последней записью.
С шестых суток я знал — у меня отличные шансы здесь погибнуть. Но я думал, смерть наступит, когда у меня закончится еда. Даже не подозревал, что умру так рано.
Я собираюсь приступить к разложению гидразина.
Нашу экспедицию собирали в путь, зная — может потребоваться отремонтировать всё, что угодно. Поэтому в инструментах недостатка нет. Даже работая в скафандре, я сумел снять внешние панели с МСМ, чтобы добраться до шести баков с гидразином. Я разместил их в тени ровера, чтобы они ненароком не перегрелись. Рядом с Домом тени больше, там попрохладнее, но — к чёрту! Если они решат взлететь на воздух, пусть лучше подорвут ровер, а не моё жилище.
Затем я снял реактор. На это потребовались определённые усилия. В конце концов я его вытащил, хоть он и разломился пополам. По счастью, мне не нужна настоящая топливная реакция. Я серьёзно: мне ни в коем разе не нужна настоящая топливная реакция!
Я занёс в Дом и гидразин, и химический реактор. Перед этим подумал, не лучше ли будет заносить баки с гидразином по одному, дабы снизить риск. Но простейшие прикидки ясно показали: даже одного такого бака хватит, чтобы разнести Дом на куски… так почему не занести их все?
На баках имеются клапаны, которые можно открыть вручную. Не уверен на все сто, что знаю их назначение. Определённо, не предполагалось, что мы ими воспользуемся. Думаю, они нужны были для того, чтобы сбрасывать давление во время многочисленных проверок — после того, как их сделали, и перед заправкой. Впрочем, какова бы ни была причина, главное: я могу их открыть. Всё, что нужно — гаечный ключ.
Я позаимствовал у регенератора воды запасной шланг. Затем оторванным от костюма куском ткани (прости, Йоханссен!) прикрепил шланг к выходному отверстию бака. Гидразин — жидкость, так что остаётся только направить её в реактор. Или, скорее, теперь уже в «миску» реактора, рядом с которой поместил термопару.
Между тем, топливная установка МВМ продолжает трудиться. Я уже занёс внутрь один баллон углекислого газа и выпустил его в воздух, после чего вернул баллон обратно.
Больше нет предлогов, чтобы увиливать. Пора создавать воду.
Если найдёте обугленные остатки Дома, знайте: я в чём-то ошибся. Я скопировал журнал на бортовые компьютеры обоих роверов — так он сохранится с большей вероятностью.
Ну, а теперь…
Что же, я не погиб.
Первым делом я надел подкладку моего скафандра. Не сам скафандр, который слишком неуклюжий и объёмистый, а только то, что одевают под него — включая перчатки и ботинки. Затем нацепил кислородную маску, позаимствованную из аптечки — и очки из химического оборудования Вогеля. Теперь почти всё тело было закрыто, и вдыхал я консервированный воздух.
Почему? Да потому что гидразин
Я откручивал клапан до тех пор, пока не услышал журчание гидразина. Я позволил упасть в иридиевый тазик одной капле.
Она без лишнего драматизма зашипела и исчезла.
Эй, именно это мне и нужно! Я только что провёл разложение на водород и азот. Ура!
Если чего у меня здесь в избытке, так это пакетов. Они не слишком отличаются от кухонных пакетов для мусора (хотя я уверен — из-за того, что это NASA, они стоят 50 тысяч баксов).
Должность нашего командира Льюис совмещала с работой геолога. Она намеревалась собирать образцы камней и грунта со всей окрестности базы, в радиусе 10 км. Из-за жёстких ограничений по весу она планировала собрать столько образцов, сколько сможет, и потом отобрать самые интересные 50 кг для отправки на Землю. Пакеты предназначались, чтобы хранить и помечать образцы. Некоторые из них не могут вместить ничего крупнее пары сэндвичей, другие сгодились бы для того, чтобы собирать в них скошенную траву и опавшие листья.
Ещё у меня есть скотч. Самый обыкновенный, такой можно купить в любом хозяйственном магазине. Похоже, даже NASA не может улучшить скотч.
Я разрезал несколько самых больших пакетов и скрепил скотчем, чтобы получить что-то вроде палатки. На самом деле, это больше смахивало на супер-пакет. Им я накрыл весь стол, на который поставил безумную гидразиновую установку. Под него я что-то подложил, чтобы не дать пластику соприкоснуться с иридиевой миской. По счастью, пакеты прозрачные, и мне видно, что под ними происходит.
Затем я принёс в жертву один из скафандров: мне нужен был шланг для воздуха. У меня полно запасных скафандров. В общей сложности семь: по одному на каждого члена команды, плюс один запасной. Я не возражаю против того, чтобы один из них пустить в расход.
В верхней части тента я прорезал отверстие, к которому на скотч прилепил воздуховод. Довольно герметично, как мне кажется.
Второй конец воздуховода я подвесил под потолком на новых отрезках ткани с костюма Йоханссен. При этом постарался, чтобы сами обрезки держались подальше от выходного отверстия шланга. Теперь у меня получилась небольшая труба. Толщина шланга — около одного сантиметра. Надеюсь, отверстие достаточное.
После реакции водород будет горячим, он будет стремиться вверх. Я подставил ему трубу, чтобы поджигать его на выходе.
Затем мне пришлось изобрести огонь.
Агентство хорошо постаралось, чтобы здесь ничего не могло гореть. Всё сделано из металла или негорючего пластика, а костюмы — из синтетики. Мне нужно было нечто такое, что может поддерживать пламя — что-то наподобие маленькой горелки. У меня нет опыта в создании водородных горелок, я не могу сделать устойчивое водородное пламя, которое меня не убьёт. Здесь ошибиться нельзя.
Порывшись в личных вещах команды (в конце концов, если им нужна приватность, не следовало оставлять на Марсе одновременно и меня, и свои вещи), я нашёл что мне нужно.
