— Пять секунд, — сказал Вогель.
— Скорость относительно «Гермеса» — 12 м/с, — сказала Йоханссен.
— Использую ранец, — сказал Бек, выпуская облачко.
Уотни и Бек единым целым несколько секунд ускорялись в направлении корабля. Затем датчик состояния ранца покраснел.
— Реактивная масса на исходе, — сказал Бек. — Скорость?
— 5 м/с, — ответила Йоханссен.
— Держитесь! — сказал Вогель.
В течение всей операции он травил трос из шлюза. Теперь же обеими руками схватился за уменьшающиеся на глазах остатки троса. Вогель не вцепился в них со всей силы: его бы выдернуло из шлюза. Он просто сомкнул руки на тросе, чтобы создать трение.
«Гермес» тянул за собой Бека и Уотни, а Вогелю досталась роль буфера. Если бы Вогель приложил слишком много сил, бы сорвал трос с креплений на скафандре Бека. Если бы приложил мало — трос оказался бы выбран полностью до того, как скорости сравняются. В этом случае резкая остановка случилась бы в конце, и она тоже привела бы к обрыву креплений.
Вогель сумел найти золотую середину. Решение физической задачи он буквально нащупал нутром. Через несколько секунд Вогель почувствовал, что напряжение на тросе исчезло.
— Скорость ноль! — радостно воскликнула Йоханссен.
— Вытаскивай их, Вогель, — сказала Льюис.
— Вас понял, — сказал он.
Вогель принялся вручную подтаскивать товарищей к шлюзовому отсеку. Через несколько секунд он перестал тянуть активно и принялся просто наматывать прилетающий трос.
Двое влетели в шлюз, где их обхватил Вогель. Пока Бек и Уотни хватались за поручни на стене, Вогель обогнул их, чтобы закрыть внешний люк отсека.
— Все на борту! — сказал Бек.
— Внешний люк шлюза N 2 закрыт, — доложил Вогель.
— Да! — заорал Мартинес.
— Вас поняла, — сказала Льюис.
Слова Льюис эхом прокатился по всей планете:
— Хьюстон, говорит «Гермес». На борту все шестеро членов экипажа.
Центр управления взорвался аплодисментами. Сотрудники соскочили со своих мест. Они кричали, плакали от счастья, обнимали и поздравляли друг друга. То же самое творилось по всему миру — в парках и барах, в залах для собраний, в гостиных, классах и офисах.
Митч устало стащил с себя гарнитуру и повернулся к VIP-залу. Сквозь стекло он посмотрел на радостных мужчин и женщин в дорогих костюмах. Митч взглянул на Венката и испустил глубокий вздох облегчения.
Венкат закрыл лицо ладонями и прошептал: «Спасибо, боги!».
Тедди вытянул из портфеля синюю папку и встал с кресла.
— Энни ждёт меня в зале для прессы, — сказал он.
— Полагаю, красная папка тебе сегодня не понадобится, — заметил Венкат.
— Если честно, я её не подготовил, — ответил Тедди. И, проходя мимо, добавил: — Отличная работа, Венк! Теперь верни их домой.
Число «687» на мгновение ввергло меня в ступор. На борту «Гермеса» время отмеряется числом дней полёта. Внизу, на Марсе, по-прежнему могут идти 549-е марсианские сутки, но здесь — 687-й день. И знаете, что? Мне плевать, какое сейчас время на Марсе, — потому что, чёрт возьми,
О, Господи! Я и впрямь уже не на Марсе. Знаю это наверняка: во-первых, здесь нет гравитации, а во-вторых, вокруг снуют люди. К этому я ещё не привык.
Если бы это было кино, вся толпа сгрудилась бы прямо в шлюзе, чтобы каждый мог лично крикнуть «дай пять!» и крепко меня обнять. Но такого и близко не случилось.
При жёстком взлёте МВМ я сломал два ребра. Пока находился в кресле, они просто сильно болели. Но когда меня вытащил Бек, и — особенно! — когда Вогель начал тормозить нас тросом, они просто взорвались болью. Я не хотел отвлекать людей, спасающих мою жизнь, поэтому отключил микрофон и верещал, словно маленькая девочка.
Это правда, знаете ли. В космосе никому не услышать, что вы верещите, словно маленькая девочка.
Как только меня втащили в шлюз N 2, внутренний люк распахнулся, и я наконец-то оказался на борту. Воздуха в «Гермесе» по-прежнему не было, поэтому проводить компрессию шлюза не пришлось.
Бек велел мне двигать дальше и толкнул меня по коридору в направлении его каюты — при необходимости она становится лазаретом.
Вогель направился в другую сторону и закрыл внешний люк шлюза N 1.
Когда мы с Беком добрались до его каюты, нам пришлось дождаться, пока в корабле наберётся давление. У «Гермеса» достаточно воздуха в баках, чтобы при необходимости заполнить его ещё на два раза. Если бы он не мог оправиться от декомпрессии, «Гермес» был бы отстойнейшим из космических кораблей.
Как только Йоханссен просигнализировала, что всё в порядке, строгий доктор Бек заставил меня подождать, пока он снимет свой скафандр, чтобы затем взяться за мой. Когда Бек стянул с меня шлем, он отшатнулся. Я даже испугался, что у меня огромная рана на голове или ещё что, но оказалось, дело было в запахе.
Прошло довольно много времени с тех пор, как я мыл… что-либо.
Затем меня просветили рентгеном и наложили шины на грудь — и всё это время остальная часть команды ждала за дверью.
Лишь после этого настало время для криков «дай пять!» (хлопать друзей было довольно болезненно), после которых народ старался отодвинуться от моей вони как можно дальше. Команда воссоединилась на несколько минут, прежде чем Бек всех разогнал. Он дал мне обезболивающих и наказал принять душ сразу, как только я смогу свободно шевелить руками.
Так что теперь я жду, когда обезболивающие подействуют. Рёбра болят неимоверно, зрение до сих пор не оправилось от дикого ускорения при взлёте. Я жутко голоден, и пройдет ещё 211 дней, прежде чем я вернусь на Землю. Ко всему, от меня воняет хуже, чем от старых потных носков, на которые облегчился скунс.
Это счастливейший день в моей жизни.
Уотни доел два куска пиццы и прикончил банку кока-колы. Ему осталось убить ещё полчаса, прежде чем пора будет вернуться в Космический центр имени Джонсона. Покинув пиццерию, он уселся на лавочке прямо у входа.
На следующей неделе дел будет по горло: ему придётся много общаться с инженером программы «Арес-6». Уотни изучил её досье, но лично пока не встречал. Но и после отдохнуть получится нескоро: следующие шесть недель будут забиты постоянными тренировками — он постарается передать как можно больше знаний и опыта.
Но об этом можно будет побеспокоиться позднее. А сейчас Уотни всей грудью вдохнул свежий воздух и просто смотрел на идущих мимо людей.
— Эй, а я вас знаю! — донёсся голос из-за спины.
Какой-то маленький мальчуган оторвался от матери.
— Вы Марк Уотни! — воскликнул он.
— Дорогой! — смущённо сказала мать. — Не приставай к людям вот так.
— Да всё в порядке, — пожав плечами, откликнулся Уотни.
— Вы побывали на Марсе! — воскликнул мальчик, восторженно распахнув глаза.
