но поклон аптекаря еле заметен, а самурай лишь кивает. От священника ощутимо попахивает потом. Странно, я только сейчас замечаю, как чисто и свежо в комнате, где мы сидим.
— Коничива,[13] — начинаю разговор первым. — Как вас зовут? Откуда вы к нам приехали?
— Коничива, Ёшихиро-сама, — еще раз кланяется священник. — Я — Филипп Родригес. Живу в Кагосиме, это город в княжестве Сацума. Наша христианская миссия здесь проездом, могу я поинтересоваться вашим здоровьем и принести свои соболезнования?
— Спасибо, чувствую себя сносно. Мы все скорбим о смерти отца, — надо как-то поддерживать разговор. — У вас очень хороший японский. Вы португалец?
— Да, сеньор.
— Ваш родной город?
— Синтра.
— О, старая мавританская крепость.
Португалец в шоке:
— Откуда ваша милость знает об истории моего города?!
Наша милость много чего знает. Эйдетическая память — помню практически все, что когда-либо видел. Достаточно разок взглянуть на объект — а в Синтру нас возили на экскурсию в бытность моего летнего отдыха в Испании — все равно что сфотографировал. Есть и минусы у этого явления. Например, считается, что эйдетизм связан с аутизмом, трудностями в установлении социальных взаимоотношений. Вот сейчас мы это и проверим.
— Я хочу поговорить со священником наедине. — Главное — уверенность в себе, и все получится!
Да сколько же они будут переглядываться?! Но приказ есть приказ, и Тотоми, Акитори и Симодзумо молча выходят из комнаты.
— Устед аблас эспаньйол?[14] — Вы бы видели, как вытянулось лицо у священника!
— Конечно, говорю: какой португалец не владеет испанским! Но откуда… как… это просто невообразимо! Сеньор, вы были в Европе?!
Не только был, но и даже успел нахвататься испанских фраз, благо язык простой. Как пишется — так и читается. И наоборот.
— Давайте пока оставим это разговор. — Я подобрался к самому важному вопросу, ради которого пришлось выпроводить местных японцев из комнаты. А то точно оденут меня в смирительную рубашку, если тут ее уже успели изобрести.
— Какой сейчас год по христианскому летосчислению?
— От Сотворения мира или воскрешения Христова?
— Второе.
— Одна тысяча пятьсот тридцать восьмой год.
Тушите свет! Так я и думал. Это прошлое. Я попал в прошлое!.. Вернее, вселился в чье-то тело в далеком прошлом. Все к этому шло. Сначала средневековый антураж комнат, замок, самураи с мечами, отсутствие признаков современной цивилизации. Слишком сложно для розыгрыша или кино. Я закрыл глаза. Сейчас нужно отвлечься, вспомнить что-нибудь хорошее. Что у нас хорошего в шестнадцатом веке было? А ничего! Россия — задворки Европы. Царь Василий Третий совсем недавно присоединил к Великому Московскому княжеству Псков, Рязань и Смоленск. Иван Грозный — еще подросток, правит его мамаша Елена Глинская, вторая жена почившего Василия Третьего. В прошлом году только-только закончили воевать с Великим княжеством Литовским, с Казанским и Крымским ханствами — даже еще не начинали.
В Европе сейчас сильнейшая империя, если не считать османов, — Испания. Владеет Португалией, Нидерландами, огромными колониями в Новом Свете. Дожимает инков, попеременно воюет с Францией и Англией. Оплот католицизма и инквизиции. В континентальной Европе — начало Реформации. Набирают силу Франция и Англия. Скоро англичане попросят вон испанцев и португальцев из большинства их колоний. Но тут, в Азии, пока очень сильны позиции тех и других. В Китае клонится к закату империя Мин, португальцы уже отхватили себе в аренду Макао, неплохо укоренились на японском острове Кюсю, где основали торговые фактории — в Нагасаки и других городах. Ударными темпами христианизируют население. Возят из Китая шелк, обратно — серебро, на чем делают неплохой бизнес. Некоторые князья и дайме Южной Японии уже приняли христианство.
А что у нас происходит в Центральной Японии? Я мысленно сделал поклон в адрес своего университетского преподавателя истории — Соколова Юрия Петровича. Узнав, что в нашей группе половина студентов учит японский, он не ленился интересно и много рассказывать о Стране восходящего солнца. В Японии началась эпоха Сэнгоку Дзидай — период Воюющих провинций. Все воюют против всех. Сёгуны династии Асикага потеряли контроль над страной, и в результате местные князья сцепились в борьбе за власть. В этой банке пауков выживет три крупнейших экземпляра — их еще потомки назовут «Тремя великими объединителями». Ода Набунага и его преемники — Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу. Сын небольшого военного предводителя из провинции Овари, Ода Набунага последовательно, в течение двадцати лет, завоюет всю Центральную Японию. А его вассалы Хидэёси и Токугава — закончат дело. Будут уничтожены или подведены под вассалитет все более-менее крупные независимые кланы, коих насчитывается ровно десять штук. Такэда, Хаттори, Икко-Икки, Симадзу, Мори, Тёсокабэ, Уэсуги, Ходзе, Датэ, Имагава. И несчитаное количество мелких родов и князей небольших провинций. По ходу в тело такого князька я и умудрился угодить. ЗА-ШИ-БИ-СЬ!
Глава 3
ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ
Бери зонтик раньше, чем промокнешь.
Всю эту информацию было трудно переварить сразу, и я решил с ней «переспать». Поблагодарил священника, попросил его оставаться в замке, пообещав продолжить завтра. Позвал слуг. Те принесли белое спальное кимоно, закрыли ставни окон, забрали фонарики, и я лег почивать. Почему не отправился к жене? Уж слишком много на меня сегодня обрушилось. Да и в постели человек сильно раскрывается, а оно мне надо, чтобы Тотоми заподозрила подмену? И так местные смотрят на меня с подозрением. В любом случае с моральной точки зрения — нехорошо. По сути, для японки я — чужой человек. Еще поворочавшись немного и повертев ситуацию так и эдак, я накрылся одеялом с головой и провалился в сон.
Снилась мне узкоглазая японская собака. Всю ночь она охраняла комнату, внимательно принюхиваясь, прислушиваясь к посторонним звукам. Мне почему-то было с нею очень комфортно и безопасно.
Но вот настало утро, зачирикали птички. Я проснулся бодрым и здоровым. Голова уже не болела. Я снял повязку, ощупал зашитый нитками шрам на виске — отек спал и заживление шло очень быстро. За окном туман, небо хмурое — собирается дождь.
Пока спал, пришло решение моей проблемы. Вспомнилась сказка о двух лягушках, попавших в горшок со сметаной. Одна перестала барахтаться и утонула. А другая дергалась, дрыгала лапками, пока не сбила из жидкой сметаны твердое масло. Попал я сюда не своим хотеньем, а волей каких-то высших сил, — уж не знаю кто постарался — еще не открытые законы природы, боги… Но нужно барахтаться, утонуть я всегда успею. На родину меня пока не тянет. Я внимательно прислушался к себе — нет, ностальгии по княжеству Московскому во главе с Иваном Грозным я не испытываю. Что он там — медведями любил травить соотечественников? Опричнина, все дела… Спасибо, не надо.
Тоска по родителям есть, и сильная. Поди, убиваются по мне, погибшему во время землетрясения.
