«Кажущиеся глупыми, не относящиеся к делу или малозначащие вопросы — один из видов психологического давления, который особенно хорошо работает с неподготовленными людьми…» Далее инструкция предписывала не отвечать даже на такие вопросы, ибо рано или поздно из тебя, сбитого с толку, автоматически выскочит ответ на важный вопрос…
Ерунда. Они все равно получат все свои ответы.
— Моя мать была католичкой.
— Ага, — сказал Резун. — Почему была? Она что, умерла?
— Да.
— Так ты, значит, сирота, — спецназовский капитан уселся на стол, покачивая ногой. — Ну рассказывай, сиротинушка, как оно все было-то.
«Давай, — сказал себе Артем. — Сразу все. Так будет лучше, чем цедить по слову».
— Вчера поздним утром наша группа из десяти человек в форме советских спецназовцев поднялась на армейском грузовике ГАЗ-66 на гору Роман-Кош и заняла телецентр. Дождавшись появления группы настоящего спецназа, мы уничтожили ее и свалили трупы в генераторной. Туда же положили наших, погибших в бою. Навели везде порядок. Потом появился десантный батальон под командованием майора Лебедя. Места не хватало, и две роты вернулись в Ялту. Осталась рота капитана Асмоловского. В 21.40, как было приказано, мы включили генератор помех. В час ночи или что-то около этого на гору поднялся батальон Лебедя. Их выбили из Ялты. Они начали отступать по северной трассе. Меня и моих людей оставили в арьергарде. Мы сдали ретрансляционный центр нашим войскам. Остались там для охраны. Мне придали взвод резервистов… Ближе к утру вернулся Лебедь, батальон не смог отойти по северной трассе… Они взяли гору… Уничтожили наш взвод… Все.
Верещагин закрыл глаза и опустил голову. Тошнило. Нос был забит кровавой пробкой, и, похоже, сломана пара ребер.
Резун склонился к нему:
— Нет, не все. Послушай, друг мой… Вытаскивая тебя с Роман-Кош, мы потеряли боевой вертолет. А я до сих пор не знаю, стоишь ты того или нет. И если не стоишь, то какой мне смысл возиться с тобой и дальше? Да сдохни ко всем чертям! Единственная для тебя возможность остаться в живых — быстренько убедить меня в том, что ты достаточно ценный кадр, чтобы взять тебя в Москву. Так что не надо врать, что ты простая армейщина, а шкуру тебе попортили только потому, что десантникам хотелось поиграть в индейцев и Зверобоя.
Артему стало почти смешно.
— Но это правда. Это все правда. Спуститесь вниз, в первый отдел, найдите мое дело. Это правда.
— Но ведь не вся правда, — заговорил майор. — Где ты форму взял, — он швырнул на пол, к ногам Верещагина, десантный комбез, — и документы?
— Мне… не нравилось, как… оно все идет, и тогда я пришел к… одному человеку… Ему тоже не нравилось… как оно идет. Мы поладили. Он дал мне форму… и документы, ваше оружие и «ГАЗ». Не знаю, где он их достал…
— Фамилия «одного человека»? — сквозь зубы процедил Резун.
— Востоков.
— Кто назвал тебе эту фамилию?
— Он сам. Вадим Востоков, полковник ОСВАГ, координатор по СССР…
— Ты врешь. Тебе назвали эту фамилию, чтобы ты перевел стрелки. Так ты и этого делать не умеешь.
— Я не вру. Я звонил ему по телефону Фредерик 478-98-22, там всегда отвечал автоответчик на имя Остерманна… Я назначал встречу.
Резун поднял трубку, набрал номер. В наушнике зачирикал женский голосок, интонации которого Артему были давно знакомы.
Резун положил трубку, закрыл ладонью глаза, потер большим и средним пальцами виски.
— Ты думаешь, я тебе поверю? — спросил он.
— Проверьте. Есть у вас скополамин?
— У нас есть вещь получше, друг мой. Хар-рошая газорезка. Начну я с твоих ног.
Верещагин призадумался ненадолго, потом сказал:
— Я, наверное, буду громко кричать.
— Послушай… — голос Резуна упал почти до шепота. — Не наступай второй раз на те же грабли. Потому что второй раз будет больнее. И намного унизительнее. Ты что, еще ничего не понял? Ты один. Тебя все бросили. Подставили, понимаешь? Чтобы ты своей башкой отвечал за выходку какого-то генерала. Никто тебя не выручит, никому ты не нужен.
— Я знаю…
— Ну так чего ломаешься? Думаешь, геройски выглядишь? Дерьмово ты выглядишь. А когда за тебя возьмутся по-настоящему, будешь выглядеть еще дерьмовей.
— Я знаю. Берись за свою любимую газорезку, ублюдок. Заставь меня петь.
— Тебе этого хочется?
— Нет. Совсем не хочется. Но я правду говорю. А ты не слушаешь.
— На «вы» со мной! — спецназовец взял его за подбородок, вздернул голову. — На «вы» и «гражданин капитан», и больше вежливости в голосе. Понял?
— Да.
— Скажи: «Так точно, гражданин капитан».
— Так точно, гражданин капитан.
— Вот так, друг мой, — удовлетворенно протянул Резун. — Продолжаем разговор. Перечисли, пожалуйста, поименно всех членов вашей группы. Имена и звания. Чтобы доказать, что ты понял.
— Я, — сказал Артем, — Константин Томилин, поручик. Станислав Даничев, прапорщик. Штабс- капитан Кашук…
Он запнулся.
— Мы слушаем, — сказал майор.
Чем закончилась эта ночь? Кто проигрывает?
Гия Берлиани, Хикс или Шэм в руках ГРУ. Володька с его раскуроченным бедром… Нет.
— Я помогу тебе, — сказал гражданин капитан. — Ты забыл упомянуть здоровенного грузина по имени Георгий и по прозвищу Князь. Маленького парня по прозвищу Кикс. Рядового-немца и рядового- татарина. И одного хохла — Сидоренко или Сидорчука. И парня, который был ранен и которого вы держали в генераторной. Понятно, друзей закладывать не хочется. Только учти: ты никого из них не спасешь, а себе сделаешь хуже. Мы ведь все равно их найдем… Так что давай, рассказывай. Имя командира, давшего тебе задание?
— Я действовал… по собственной… инициативе…
Владимир начал злиться, но не столько на этого упрямого дурака, сколько на собственное ощущение, что он чего-то недопонимает.
Штука в том, что парень вел себя нетипично. Это не сдача и не окончательный слом, но это и не вранье профессионала. Наоборот: профессионал бы валялся сейчас у них в ногах, на ходу выдумывая фамилии товарищей по группе, командира, который дал задание, подробности порученного дела… Это, конечно, тоже все была бы брехня — но брехня правдоподобная, на проверку которой ушло бы время. Но если он не профессионал — откуда ему известна фамилия Высокого Чина? Какой лапши он хочет тут навешать? «Действовал по собственной инициативе». Похоже, что от боли и от лекарств он плохо соображает.
— Ты опять врешь, — сказал он. — Но я тебя сейчас даже пальцем не трону. Мы просто выйдем из комнаты и подождем, пока наркотик перестанет действовать. И вот тогда ты начнешь говорить правду, да так быстро, что я не буду успевать записывать. У тебя есть желание продолжать разговор сейчас и заработать новую порцию анальгетика?
— Есть.
— Очень хорошо. От кого из своих командиров, как и когда ты получил приказ подстраховать
