— Ты…
Винс Камден кивает.
— Иду сдаваться.
— За…
— А что у вас есть? — спрашивает Винс, улыбаясь. — Кредитки крал. Марихуаной приторговывал. — Он ерзает на диване. — Могу сказать, кто убил Дага, из фотоателье. И Ленни, которого нашли в машине около «Дикса». А может, и еще чего.
Дюпри молчит.
— Это не я, — продолжает Винс. — Это Рей. Он был у меня, когда ты заехал. Его рук дело.
— Откуда ты знаешь?
— Я видел, как он убил Ленни. Всадил ему в плечо нож для фруктов.
— Ты знаешь, где сейчас этот Рей?
— Нет, — отвечает Винс. — Не знаю. Он жил в мотеле в западном районе. Но сейчас его там нет. Во время нашей последней встречи он сказал мне, что собирается обратно в Нью-Йорк.
— Один?
— Не могу сказать.
Дюпри не улавливает интонацию: то ли Винс не может сказать, то ли не хочет.
Винс поворачивается к телевизору. Дюпри в халате стоит позади него, не зная, что следует делать дальше. Или что ему хочется делать. Он просто устал, как собака. Наконец он опускается в кресло рядом с диваном напротив стойки с телевизором.
Дебби возвращается из кухни, ставит тарелку нарезанного бананового пирога на журнальный столик и доливает кофе в чашку Винса.
Винс откусывает от пирога.
— Очень вкусно, миссис Дюпри.
— Спасибо. — Она смотрит на мужа в ожидании помощи.
— Ой, простите, — вспоминает Дюпри. — Это… — Он запинается. — Это Марти или…
Он улыбается.
— Винс. Пожалуйста, зовите меня Винс.
— Винс. А это моя жена Дебби.
Винс пожимает ей руку, берет еще кусочек пирога и откусывает над тарелочкой. Они сидят перед телевизором, как семья, наблюдающая за результатами местных выборов. Перевес на стороне республиканцев. Даже таким тяжеловесам, как Уоррен Магнусон и Том Фоули, грозит проигрыш. Борьба за президентское кресло закончилась несколько часов назад, Рейган опередил соперника на девять пунктов и четыреста голосов. Джимми Картер вызывает негодование, потому что сдался так рано, когда избирательные участки были еще открыты в западных штатах. Диктор новостей переключается на штаб Картера, украшенный красными и белыми лентами. Розалин и Эми пристыжено стоят рядом с ним, как сподвижники по заговору, опустив руки по швам, и троица эта напоминает семейство южан, выгнанных из дому. Жалкая картина. Красные глаза Картера припухли: «Я обещал вам четыре года назад, что никогда не обману вас, поэтому я не могу стоять здесь как ни в чем не бывало и говорить, что мне не обидно». Его лицо сильно изменилось по сравнению с тем, каким было четыре года назад, будто время и тяготы постепенно расслабляли мышцы, и черты расплывались. «Я призываю новую администрацию решать проблемы, по-прежнему стоящие перед нами, и объединять американцев».
Дюпри косится на Камдена. Рот Винса полуоткрыт. Он смотрит так внимательно, словно это все происходит с ним самим.
— Я оденусь, и поедем, — тихо говорит Дюпри.
Винс кивает, не отрываясь от экрана.
Дюпри возвращается в джинсах и свитере. Он держит наручники за спиной, надеясь, что Винс не заметит их, хотя сам не понимает, почему это так важно. Дебби видит наручники и удивленно поднимает брови. На экране уверенный в себе Рейган фонтанирует эмоциями. «Меня не пугает то, что ждет впереди. И я думаю, американский народ это тоже не пугает…» Черные волосы разделены на пробор справа, запонки поблескивают на выглядывающих из рукавов темного костюма манжетах отглаженной белой рубашки. В нем уже больше от президента, чем в побежденном им сопернике. Тощая Нэнси сияет у него за плечом. «Вместе мы совершим то, что нужно. С нами Америка воспрянет снова». Он поднимает большой палец, обращаясь к толпе сторонников, те размахивают транспарантами с фамилией Рейгана, дождь конфетти обрушивается на актовый зал гостиницы.
История — это воспоминания, которых у тебя еще нет. История — это круг взлетов и падений, взлетов и падений. И как только что-то происходит, ты уже не можешь вспомнить времени, когда не предчувствовал это, когда ожидал результата, отличного от того, который имеешь теперь. Рейган машет рукой. «Даже если бы кампания была нервной и захватывающей, как мы предполагали, это ничего не изменило бы. Это самый унизительный эпизод в моей жизни».
Наконец Винс откидывается на спинку дивана. Поднимает взгляд и улыбается.
Дюпри не может разобрать выражение его лица — то ли он решил сдаться, то ли уловил иронию.
— Что?
— До меня только что дошло: меня же обвинят в афере с кредитками.
Это вряд ли, думает Дюпри. Но он не хочет, чтобы Винс передумал говорить, поэтому отвечает:
— Послушай, если будешь нам содействовать, если ты не соврал насчет своего дружка Рея, кто знает… может, уже через годик-другой выйдешь на свободу. А может, и того раньше.
— Да знаю, знаю, — кивает Винс. — Но уголовное пятно на мне останется.
И снова ироническая ухмылка.
— Да, — выжидательно соглашается Дюпри. — И…
— Ничего… ничего. — Улыбаясь, Винс поворачивается к телевизору. На экране мешанина из конфетти, воздушных шаров и флагов, а в центре всего этого стоит почти семидесятилетний человек, который клянется освободить свой народ от страхов и опасностей, чтобы люди перестали чувствовать себя ничтожными и уязвимыми. Он смело обещает повести их в прошлое.
Винс отворачивается.
— Слушай, а кто же я все-таки: ворона или озеро?
— Не знаю, — отвечает Дюпри. — Наверное, и то, и другое.
— Так я, в общем-то, и думал, — соглашается Винс.
— Готов?
Он встает, подставляет запястья и начинает жить.
Примечания
1
Дао Дэ Цзин («Книга пути и благодати») — источник даосского учения и один из выдающихся памятников китайской мысли. Традиционно автором книги считается древнекитайский философ Лао-цзы (VI–V вв. до н. э.).
2
