она уже позаботилась о том, чтобы эту историю узнала половина класса. Бедной Одетт не давали покоя. Однажды Пэпэ взошел на кафедру и прочел наставление.
— Мои дорогие дети, я замечаю в этом классе страшный упадок. Во-первых, вы, молодые люди, забываете, что такое французская галантность. На днях я видел, как Одетт плакала. Она мне не сказала в чем дело, но я понял, что вы изводите ее. Вы забываете, что к женщинам вы должны относиться так же, как относились ваши предки. Французы галантны, не забывайте этого. Неужели слезы женщины не вызывают, у вас желания защитить ее? Я не знаю, какой мерзавец ее обидел и за что. Она, как честная девочка, не сказала этого, не то бы я наказал виновного.
Однако выговор не помог. Одетт продолжали дразнить.
— Банда идиотов, — говорит Одетт, когда ее задевают.
Но о ней уже забыли.
— Великолепная игра в «Бамбук и семь драконов», моей тетке привез ее родственник из Индо-Китая. Он там служит в департаменте.
— Габи, ты красная, как огонь. У тебя наверно жар.
— Кто видел в кино «Чикагские гангстеры»?
Монферан, Вяземский и Кац шепчутся. Кац приглашает к себе.
— Я нашел у отца неприличные открытки. Сегодня он уехал в Лион. Я вам их покажу.
— Объясни мне, Дюртен, что такое иррациональные числа.
— Габи, ты собралась на бой быков?
Ровно в два снова начинаются уроки.
В пять часов длинный дребезжащий звонок. Занятия кончаются.
У выхода стоит несколько автомобилей. Родители некоторых учеников заезжают к пяти часам в школу. Здесь уже машина грека с греческим флажком. Шофер открывает дверцу Деметру. Укутывает его ноги в мех.
Гаси с компанией мальчиков чинно идет по улице. Отойдя от школы, они берут ее под руки. Все бегут вприпрыжку.
Молино бежит радостно к маме.
Пети решает пойти домой пешком. Он живет у Лионского вокзала. Но ехать скучно и жаль денег.
Школа опустела. Все разошлись. День кончен.
Глава 14
На рождестве состоялся ежегодный бал нашей школы. Я не хотела итти, так как у меня не было вечернего платья. Но Габи мне одолжила одно из своих. Часов в восемь вечера я пришла к ней. Она надела ярко-красное платье, зализала волосы и стала ужасно похожа на Жозефину Беккер. У меня было желтое платье. Несмотря на все старания Габи украсить меня, ничего не вышло. Меня стесняли открытые руки и декольте. Все же я была заражена тем же волнением, что и Габи.
Ее мать одела черное платье и накинула большую белую шаль. Напудренные, намазанные, мы, наконец, сели в такси. Всю дорогу молчали. Волновались больше, чем перед экзаменами. Бал был в Кляридж — большом отеле на Елисейских полях. Такси остановился в хвосте автомобилей, из которых выходили разодетые люди. Мне хотелось сразу выпрыгнуть из такси, но это было неприлично, и я ждала, пока мы подъехали к самой двери.
Наконец, наша очередь. Огромный швейцяр помогает нам выйти. Ярко освещенный вход. Крутящиеся двери, в которых я запутываюсь и иду в обратном направлении. У вешалки пахнет духами и пудрой. Все прихорашиваются. Я пытаюсь запудрить красный нос, приглаживаю хохол на макушке. «Напрасно я не завилась», — тоскливо думаю я, глядя на других.
Габи берет меня под руку. Она тоже смущена. Входим в зал. Мать идет за нами. Вот у нее-то непринужденный вид! В зале мы садимся на стулья, расставленные вдоль стен. Здесь сидят родители и девушки, которые ждут приглашения. Габи сразу же уводят танцовать. Она теряется в этой огромной толпе. Только время от, времени я вижу снова ее сияющее личико. Она сегодня очень хорошенькая. Здесь все наши учителя. Все подкрашенные, во фраках, неузнаваемые и очень смешные.
«Таксо», которого я привыкла видеть в слишком коротких брюках, с зонтиком и на уроках, копающимся в носу, теперь галантно целует ручку своей дамы. Мать Габи быстро знакомится с соседними мамашами. Ко мне подходит один из мальчиков нашего класса.
У него волосы блестят так, что больно на них смотреть. Вместо обычного «Эй, ты…» — «Мадемуазель, позвольте вас пригласить». Я иду. Танцую я плохо. Я вишу на кавалере, и к концу танца я вижу, как с него капает пот.
Ясно, что теперь меня никто не пригласит.
Весь вечер я просидела на стуле. Мне хотелось плакать оттого, что все такие красивые, всем весело. Соклассники небрежно со мной здоровались, но никто не разговаривает со мной, все увлечены. Жанин тоже тут.
— Ах, вот ты где! — она садится рядом. — Но почему у тебя такое платье? Оно ведь теперь не модное. Неужели ты не могла сшить лучшего? Ну, ладно, ничего, и так сойдет.
Какой-то толстый дядя уводит ее танцовать. Рядом подсчитывают, сколько принес бал, — оказывается двадцать тысяч франков.
И все это пойдет бедным детям. На улице Денфер-Рошеро есть приют. Когда я прохожу мимо, то вижу: дети в серых платьях играют на маленьком дворике. Их головы одинаково выбриты.
— Если бы эти двадцать тысяч пошли на то, чтобы их одеть покрасивей, — говорит мать Габи.
Габи, раскрасневшаяся и счастливая, танцует с Сержем. Он ей написал: «Любовь — это темная сказка, дремучая тайна зимы» — Альфред де Мюссе. Габи с ним помирилась.
— Какой красивый молодой человек. Кто это? — спрашивает мать Габи. — У него прекрасные глаза. Познакомь меня с ним.
Где же она могла с ним встретиться?
Из «бедных» никто не пришел на бал: ни Молино, ни Пети. Жаль, мы бы поболтали.
Часов в двенадцать директор произносит речь и угощает шампанским лучших учеников. Бал продолжался до утра, но в два часа я умолила Габи уехать.
Мне хотелось спать, и я отсидела себе ноги. Габи рассказывала о своих успехах, мать ее спала, а я дулась на Габи.
Глава 15
В школе уже несколько дней ужасное волнение. Мы должны выбрать лучшего товарища. Это церемония, которая повторяется каждый год. Директор даст избранному премию товарищества.
Кандидатов много. В прошлом году выбрали девочку — это в первый раз за все время существования школы.
Вся школа заклеена афишами — одна больше другой. Учителя их срывают, потому что, по их мнению, остроумие наших мальчиков не всегда прилично, но через два часа появляется новая. Никто не занимается, все увлечены придумыванием новых реплик.
Монферан был нарисован окруженный накрашенными девчонками, приглаживающим самодовольно волосы. Внизу надпись: «Какой же это товарищ?» Пэпэ сорвал и эту афишу.
Увеличенная фотография Бланше, играющего в хоккей. «Он поддерживает честь нашей школы. Он выиграл школьный матч. Да здравствует герой Бланше».
Де Бурже нарисован с рогами.
Леви — просто профиль с длинным носом без всякой подписи.
Афиши срывались. Тогда стали вырезать на грифельной доске имена. На соседних уличках
