Облезлая кошка надеялась убежать от Гаврилы еще в первую поездку по городу. Но кот был на- дежным стражем. Он в точности выполнял распо-ряжения своей хозяйки, не спускал с пленницы глаз. Как и предсказывала Марьиванна, через не-дельку наша кошка поняла — куда попала. Бежать просто для того, чтобы бежать, не имеет смысла. Поймают и кончат. Для того, чтобы иметь успех, нужна длительная подготовка, силы, средства, может даже сообщники. А главное — нужно хоро-шее укрытие. Связи Марьиванны таковы, что на поиски беглеца выйдет вся правоохранительная мощь города. Ей надо что-то противопоставить. Но что? Хитрость? Силу? Ум? Или такую же мощь?
Гу, уже по привычке, взвесила все "за" и "про-тив", и остановилась на хитрости. Это единствен-ное, чем она более-менее владела. И еще терпение. Не спешить, ждать случая. Жизнь такова, что слу-чай тому, кто ждет его, не преминет явиться. А если хватит ума, можно и поторопить события.
После таких напряженных умственных вычис-лений, Гу начала действовать. Каждому встречно-му и поперечному рассказывала она или намекала о том, как плохо ей жилось раньше и как хорошо она устроилась теперь. За такую доброту она и по-старается оправдать свою правоту, и заслужит ми-лость, и за хозяйку жизни не пожалеет. Такие ее подхалимские речи мало кому нравились. И кош-ки, и мышки выслушивали их с иронией и недове-рием, но дело делалось. Марьиванне доложили раз, другой, третий; кто с радостью, кто с издев-кой, а кто с недоверием; она отмахнулась, затем улыбнулась, а вскоре успокоилась. Даже таким сильным подхалима приятен. А самоуверенность Марьиванны даже не позволяла думать о возмож-ности обмана.
Каждый, кто видел облезлую кошку за работой, с полным основанием считали — в рай попала и очумела. Из таких камикадзе готовить — в самый раз! Вот говорят — собака предана хозяину, а кош-ка — дому. У этой какая-то собачья натура. Не дай бог, такие на воле пачками нарождаться будут. Черт-те что с миром сотворится. Тут преданные, там преданные и каждый за свою идею жизни не пожалеет? Что не преданным останется делать? Проклинать тех, кто нас такими неверующими сделал, будущего, мечты лишил? Поди, отыщи их: кто в земле, кто от дел отошел, кто в другие леса и горы умотал.
У таких рассуждений было две стороны. Пер-вая — насмешка: ради чего и кого старается? И вто-рая — зависть: хоть какие-то вера и цель имеются. А с таким багажом сил вдесятеро прибывает; ни усталости, ни злобы — горы свернуть ничего не стоит.
Посмотришь со стороны — одни насмешки. А в душе у каждого насмешка голимая зависть. Веру, как и честь потерять быстро, найти сложно. Не зря самым сильным оружием считается не меч и бом-ба, а безверие в стане врага. Ему без разницы — где жить, как жить и кому служить. Было бы сыто брюхо. А любовь к дому, к своей земле его нико-гда не волновала и не заволнует. Птица, рыба, бу-кашка в родные места спешат, жить без них не мо-гут. А как порой низко падаем мы: не только гото-вы, но и изменяем дому своему. И нет такому прощения ни у птиц, ни у рыб, ни у людей.
Через пару недель на облезлую кошку мало кто обращал внимание. Она стала в доску своей. До-сье, собранное органами, не высветило никаких темных пятен на биографии пленницы и Гу допус-тили до основной работы. Ее пока не стали пере-именовывать, "обживется, характер покажет, а там и псевдоним дадим", — сказала хозяйка.
В эти дни Гу просветили — Марьиванна не принцесса и не царица.
— Бери выше, — усмехался в усы Гаврила.
— Да не знаю я никого выше, — терялась Гу. — Уровень образования не позволяет.
— Зав. базой! — многозначительно сообщал кот, но звучало это не ниже, чем "зав. небесами".
— Фу, — сморщилась облезлая кошка, ожидавшая явно большего и разочарованная последними сло- вами кота.
— Глупая! Не "фу…", а "о-го-го", — втолковывал Гаврила. — Погодь, вот праздничек какой подкатит, тогда я посмотрю, как запоешь!
Из всех обитателей складов и особняка лишь Гаврила не верил ни единому слову Гу. Простота деревенской натуры, крестьянская основатель-ность и большой опыт приучили кота не спешить с выводами. "Приглядеться надобно", — дежурно отвечал он на все вопросы, касающиеся нашей кошки. Было здесь нежелание ошибиться и заслу-жить упрек, и далеко идущие планы о возможной женитьбе. И Гаврила приглядывался, загружая кошку все новой и новой работой.
Марьиванна вставала рано. Купалась в бассей-не, принимала парикмахера и массажистку, зав- тракала и до обеда уезжала по своим зав. базов-ским делам.
В это время Гу делала уборку в особняке, а ес-ли быстро управлялась, смотрела с Гаврилой мультики. Другой работы с утра не было.
После обеда начиналась беготня. Возвращалась хозяйка, проходила в свой кабинет, принимала по- сетителей и отвечала на бесконечные звонки. Кот и кошка прислуживали ей: доставали, провожали, приносили, выгружали.
К сладам постоянно подъезжали тяжелые гру-зовики, привозили товар. Марьиванна проверяла накладные документы, сортировала, одно записы-вала в обыкновенную книгу обыкновенными чер-нилами, другое заносилось в такую же обыкно-венную книгу, но невидимыми чернилами. И ле-тели команды водителям:
— Это к Шурке… Это к Мурке… Это к Нюрке…
Иногда отправляли машину-другую Ивану Мяушевичу, Федору Яковлевичу или Льву Бори-сычу. Эти коты тоже заведовали базами, но ма-ленькими. Связей имели мало, импортный товар получали редко, крутились как белки в колесе, дни и ночи мечтали о богатстве и всего боялись.
— Трусы, — презрительно говорила он их Марьи-ванна. — Мне стыдно, что я сними одного роду- племени. Все на блюдечках хотят, шкуры свои оберегают! А о том не хотят думать, — как потопа-ешь, так и полопаешь. Нет чтобы связи устанавли-вать, копейки свои в копилку складывают! Разве нас так учили? Запомнили из школьной програм-мы одно — ты нам помогать должна! Да, должна! Но и вы должны! И вам кого-то тянуть надо, что-бы везде наши сидели, все на нас работали! А то выискались — я им помогай, из беды выручай.
Ворчала, ворчала, а машины постоянно подсы-лала, дефицитом выручала. А как иначе? Хоть да- лекая, но родная…
Приезжали из магазинов за товаром и опять хо-зяйка отдавала короткие приказы:
— У Шурки… У Мурки… У Нюрки…
И так изо дня в день, до позднего вечера. Хо-зяйка уезжала ужинать в ресторан, а Гаврила очи-щал территорию от просителей и запирал ворота.
В выходной к Марьиванне съезжался весь го-родской свет. Десятки личных и служебных ма-шин выстраивались на сотню метров вдоль забора базы, подлетали и улетали такси, приходили пеш-ком. Старые коты с молодыми кошками, старые толстые кошки с молодыми спортивного вида ко-тами, просто коты без кошек, просто кошки без котов. Не только сиамские, но и других пород. А почему бы и нет, если в чине да при кресле?
Привозили богатые подарки, ели, пили, танце-вали, расхваливали наперебой щедрую хозяйку. Одних только посланий в стихах после каждого такого вечера целый мешок набирался. Коты — и молодые и старые — смотрели на Марьиванну с не-скрываемой любовью. А кошки — и старые и моло-дые — с затаенной злобой и дикой кошачьей зави-стью.
Гу прислуживала гостям. На нее обращали внимания не больше, чем на лампочку или на стул. Слуга есть слуга. Она платила этому балага-ну той же монетой.
Зато Гаврила был в центре внимания. Его лив-рея притягивала гостей больше, чем мух притяги-вает мед. Каждый считал своим долгом подойти и спросить.
— Ты кто?
— Хаммер-Двиннер! — выпячивая грудь, рычал Гаврила, словно на военном параде.
— Ха-ха! Хаммер! Иди посмотри, как идет тебе эта ливрея! — вытаскивали из рядов гостей того, кто носил фамилию Хаммер.
— Двиннер! Как ты помолодел и подрос! — смея-лись над скрюченным немощным старичком Двиннером.
