Братишка перепрыгнул в адвоката, а бабка взяла в дом сиделку, якобы за стариком ухаживать, который стариком вовсе не был, а был адвокатом, ну ты понимаешь, но сказать ничего не мог, она на него заклятье наложила и он лишь мычал. Угадай, что стало с сиделкой?
— Да видела я этот фильм, — махнула я рукой. — По-твоему, наша бабка намерена переселиться?
— Сиделка-то в фильме тоже все это чушью считала, пока старушкой не очнулась. Такие дела… Витька уже перекинулся, а бабушка выбирает, у которой из нас позаимствовать молодое тело. Я вот пирожные жрать начала на всякий случай. А бабушке сказала, что у меня сердце больное. И эти… почки. И на чердак слазила. В кино они там свое чертово зелье хранили.
— Ну и как чердак? — спросила я, приглядываясь к Любке.
— Рухлядь всякая свалена. Но мне все равно не понравилось.
— Завязывай страшилки смотреть, — посоветовала я.
— Уеду я, наверное, — вздохнула Любка. — Месяц доработаю и уеду.
Уезжала она уже полгода, так что новость особого впечатления не произвела.
— А вдруг бабушка и вправду плохо себя чувствует? — забеспокоилась Любка, вопреки всякой логике. — Надо бы ее врачу показать. Как считаешь?
— Врачей она не жалует. А диагноз лучше любого из них способна поставить.
— Но ведь она недипломированный специалист…
— Она и зануда недипломированная, но кого хочешь запросто вгонит в гроб.
— Это да, — кивнула Любка.
— Ладно, — поднимаясь из-за стола, сказала я. — Пойду спать. И тебе советую.
— Уснешь тут, в этом вертепе. Может… в карты сыграем? В подкидного дурака. Витьку позовем…
Мы вновь устроились за столом, убрав посуду. Любка позвала Витьку, достала карты, и началась игра. Вслед за нами в кухню перебрались Пушкин и Петрович. Кот нахально устроился на краешке стола и сладко щурился. Свет от абажура освещал ровную поверхность стола и ловкие Любкины руки, я почувствовала нечто вроде умиротворения. Ходики на стене отсчитывали минуты, за окном в темном небе плавала луна, Петрович сопел под столом. Если б не бабкина хандра, я бы чувствовала себя счастливой. Чего это ей вздумалось помирать?
— Витя, — начала я. — С какой стати ты Теодоровну мамашей зовешь?
— Зову и зову, — лениво пожал он плечами.
— Неуважительно так обращаться к хозяйке.
— Она не возражает.
— Ага, — скривилась Любка. — Ленка считает, ты бабкино наследство ждешь, — я пнула ее ногой под столом, но опоздала. Витя мутно взглянул на меня, а я улыбнулась.
— Наследство внук получит, — пожал он плечами.
— У нее есть внук? — удивилась я.
— Есть, — кивнул Витька.
— Откуда внук? — ахнула Любка, таращась на меня.
— Ясное дело, откуда, — ответил Витя. — От отца с матерью. У мамаши сынок был. Помер лет двадцать назад. Но успел родить сына. Я мамашу к нотариусу возил. Все завещано внуку.
— А где он?
— Спроси у мамаши, если интересно.
— Вот так новость, — покачала головой подружка. — Тогда вообще непонятно, чего ты здесь отираешься.
— А мне здесь нравится, — ответил Витька. — Да и податься особо некуда.
— Ты бы хоть рассказал что-нибудь о себе, — попеняла Любка по-дружески. — Под одной крышей живем, а я о тебе ничего не знаю.
— А о ней ты много знаешь? — кивнул он в мою сторону. Любка от неожиданности даже рот приоткрыла, посидела так немного и задиристо ответила:
