оказалась чужой, тебе понятно? И когда эти твои дружки, мать их, устроили это всё, я пошёл её вытаскивать, скажешь, я идиот?
Ежи вдруг стало весело от собственного идиотизма, и он рассмеялся.
– Она умерла, – Ежи резко, будто ему заткнули рот, оборвал смех. – Взамен оставив мне двоих детей, вот этих. Но я, идиот, не сумел даже…
Он осёкся, тряхнул головой и оторопело уставился на пристально глядящую на него чёрными глазами без зрачков Марию Шухарт. Он вдруг почувствовал, как нечто изменилось, сильно изменилось, очень сильно, только несколько секунд не мог понять, что именно. А когда, наконец, понял, вскочил, ошеломлённо огляделся по сторонам и, подхватив детей, побежал вверх по склону вслед за скользящей в пяти шагах впереди Марией. От усталости не осталось и следа, энергия переполняла Ежи, распирала его, била в нём ключом. Он выбрался из карьера и, не сбавляя шага, помчался в сторону заходящего солнца. Оглянулся на ходу, хотел махнуть на прощание рукой, вспомнил, что руки у него заняты, и понёсся дальше, безошибочно определяя, куда ставить ногу.
Тремя часами позже, перескочив границу Зоны, Ежи упал. Рухнул, умудрившись перевернуться в падении на спину так, чтобы не зашибить детей. Энергия, которой напитала его Мария, неуёмная, неведомая энергия Зоны, разом иссякла. Он, задыхаясь, ловил воздух распяленным ртом. Потом кто-то в форме втолковывал ему что-то, орал и бранился, но Ежи так и не отдал ему младенцев, а лишь мычал неразборчиво и прижимал их к себе, даже когда его уже катили по больничному коридору.
Стоя на льду в трёх футах от рассёкшей озеро пополам новой границы Зоны, Ян делал вид, что слушает разглагольствования полковника, и думал о том, почему филиал Института по-прежнему называется хармонтским, тогда как никакого Хармонта вот уже три месяца не существует.
– Вам всё понятно? – спросил полковник. – Задача ясна?
– Да-да, – рассеянно ответил Ян. – Ясна, конечно, чего уж там.
Полковник заговорил о важности для всего человечества поставленной перед экспертом задачи. Тогда Ян перестал думать, почему филиал не переименовали, и вместо этого задумался, для чего тут нужен полковник. А также генерал и дюжина чинов пониже, оккупировавших Институт и сующихся во все дырки, будто без них непременно наступит конец света, а с ними ещё неизвестно.
– Сверим часы, эксперт, – предложил полковник. – На моих десять тридцать две и восемнадцать секунд.
Ян поморщился.
– Послушайте, полковник, – досадливо проговорил он. – Скажите своим долдонам, чтобы тащили лодку, и ступайте себе. Те, кто идут в Зону, часы не сверяют. Вернусь когда вернусь, ваше дело ждать.
Полковник посмотрел на Яна с неудовольствием, но смолчал. Он махнул рукой, и два красномордых то ли с мороза, то ли от возлияний лейтенанта волоком потащили от берега круглую надувную лодку, похожую на перевёрнутую шляпку гриба-волнушки, только без бахромы.
Ян пнул лодку ногой, взвесил на руке пластиковое весло и стал раздеваться. Красномордые лейтенанты синхронно поёжились – декабрьский мороз пробирал даже сквозь зимние шинели, ушанки и меховые рукавицы, а если смотреть на оголяющегося до трусов человека, пробирал вдвое шибче.
Ян бросил в лодку рюкзак со снаряжением, столкнул её в воду и вслед за ней шагнул из декабря в июль. Оттолкнулся веслом от ледяной кромки и погрузился в жаркий плотный туман, настолько густой, что поверхность воды была едва различима. Впрочем, назвать водой то, во что превратилась после расширения захваченная Зоной часть Чёрного озера, можно было лишь с приличной натяжкой. Ян опёрся локтем о борт и опустил руку. По консистенции бывшая озёрная вода напоминала жидкий кисель и была почти непрозрачной. Ян вздохнул, один за другим извлёк из рюкзака приборы и приступил к выполнению неимоверно важной для человечества полковничьей задачи. До часа пополудни он погружал в кисель рейки, топил в нём полые шары, пускал по поверхности оцифрованные кораблики и усердно записывал показания, снятые со шкал, экранов и циферблатов. Зачем эти показания нужны, Ян догадывался довольно смутно. На прямо поставленный вопрос полковник не ответил, и настаивать Ян не стал, мысленно послав вояку вместе с его таинственностью и секретностью в места, что чуть подальше Зоны.
Покончив с измерениями, он с минуту раздумывал, не вернуться ли, пришёл к выводу, что полковника баловать нечего, пускай ждёт, и размеренно погрёб к дальнему берегу. Душно было отчаянно, и попахивало несвежей рыбой, хотя никакой рыбы со дня расширения здесь и в помине не было. Ян вспомнил, как на второй день после возвращения из того злосчастного хармонтского похода они с Сажей сунулись на озеро и ретировались на дальних подступах из-за смрада, исходящего от тысяч и тысяч всплывших брюхом вверх дохлых рыбин.
Впрочем, за исключением тотального истребления озёрных обитателей, Зона здесь вела себя прилично. «Комариных плешей» в
