подраться.
– Ну чего, отметелить их? – спросили они у Гаврилова.
– Лучше напугайте, – разрешил тот. И пригрозил: – Мы еще вернемся, с милицией, юристами и судебными приставами!
Рабочие утащили аферюг куда-то в глубину квартиры, оттуда слышались возбужденные голоса и попискивание.
– Бабуль, – срывающимся голосом позвала Агата, переступив порог. – Ба, это я, Агафья.
– Ваша внучка, – подсказал добрый Гаврилов.
Прасковья Ивановна встрепенулась и выцветшими от времени глазами посморела на Агату. Взгляд ее, сначала беспомощный и мутный, неожиданно просветлел и начал стремительно наполняться любовью. Той самой любовью, которой Агате всю жизнь так мучительно, так невыносимо не хватало.
Она подошла и неловко обняла женщину, в которой текла ее кровь. Чувства, которые переполняли ее, были слишком сложными и слишком хрупкими, чтобы их можно было выразить так сразу.
– Агафьюшка! – заплакала Прасковья Ивановна. – Агафьюшка моя!
Когда они загружались в машины, Гаврилов вполголоса сказал:
– Как тебя только не называли при мне! И Агашей, и Агой, и Гафой. Но Агафьюшка мне нравится больше всего.
Агата засмеялась и в приливе чувств крепко поцеловала его в щеку. Гаврилов откровенно смутился.
– Прасковья Ивановна! – воскликнул он. – Что у вас в чемодане-то? Уж больно он легкий.
– Фотокарточки, – ответила та. Потом, позже, Агата рассматривала чудом сохранившиеся снимки и жмурилась от удовольствия. Дед на них не казался мрачным, застегнутым на все пуговицы. Он улыбался так счастливо, что дух захватывало. Это были вещественные доказательства того, что в ее прошлом была любовь, как и у всех остальных людей на земле.
Агата села на водительское сиденье и зажмурилась от яркого солнца, ударившего в глаза. И в тот же миг перед ней разом открылись дверцы кладовой, и сквозь них хлынуло прошлое. Будто в старом кино замелькали сцены, в которых дед Мирон подводил маленькую Агату к красивой стройной женщине, и женщина обнимала ее и целовала, а потом брала на руки и подбрасывала вверх. Агата шагала между дедом и этой красивой женщиной, то и дело подпрыгивая и повисая у них на руках, и громко распевала на все лады: «Дедуня и бабуня! Дедуня и бабуня!»
Агата открыла глаза и посмотрела на Прасковью Ивановну:
– Ба, а как я тебя называла, когда была маленькая?
– Бабуня, – засмеялась старушка. – Ты звала нас с Мироном дедуня и бабуня.
Агата поняла, что детство вернулось.
Агата вела Прасковью Ивановну к подъезду и мечтала, чтобы по дороге им встретилось как можно больше соседей. И чтобы все спрашивали, что это за женщина с ней рядом? А она бы отвечала: «Это моя бабушка». Агате хотелось хвалиться своим счастьем, раздавать его, как раздают конфеты детям.
Когда лифт привез их на нужный этаж и двери раздвинулись, Агата увидела, что на коврике возле ее квартиры, обернувшись хвостом, сидит некто рыжий и пушистый.
– Ой, Агафьюшка! – воскликнула Прасковья Ивановна. – Это что же, твой кот?
– Мой, – сказала Агата. Посмотрела в зеленые кошачьи глаза и вставила ключ в замочную скважину. – То есть наш с тобой.
– А как же его зовут? – спросила старушка.
Хозяйка домашнего животного на секунду задумалась, потом усмехнулась и ответила:
– Счастливчик.
– И вот зачем мне это нужно? – сердито спросил сам себя Артем.
Вопрос он задал вслух, и женщина, которая шла чуть впереди, резко обернулась:
– Простите, что вы сказали?
– Ничего, – ответил тот не слишком-то вежливо. – Я просто споткнулся.
Машину он оставил довольно далеко, на стоянке перед супермаркетом, а к офису Агаты шел на своих двоих, озираясь по сторонам, как преступник. «А что, если она меня пошлет? – подумал он. – Наверное, тогда я на нее даже не обижусь».
Он поднялся по ступенькам, постучал и вошел. Офис был просторным, с одним большим письменным столом у окна. Стол в настоящий момент пустовал. Дверь в другую комнату была открыла, и оттуда доносились голоса.
– Здравствуйте! – громко крикнул Артем.
Пусть прекращают базарить и идут встречать клиента. Да, сегодня он клиент, ничего не попишешь.
Однако вместо Агаты, которую он ожидал увидеть, из комнаты выскочил ее партнер – физиономия у него была странно перекошена.
– Э-м-м… А вы к кому? – спросил он, суетливо оглядываясь.
– Мне нужна госпожа Померанцева, – ответил Артем. – Можно ее пригласить?
– Одну минуточку. Прошу вас, присядьте. – Он махнул рукой, показывая на все свободные стулья сразу. – Агафья скоро освободится.
Он схватил со стола блокнот, развернулся и хотел было снова улизнуть в соседнюю комнату, однако на полпути спохватился, дернулся назад и протянул Артему руку, представившись:
– Гаврилов. Макс.
– Ващекин. Артем, – в тон ему ответил потенциальный клиент.
– Если вы располагаете временем, – еще любезнее, чем прежде, произнес партнер, – можете уделить внимание свежему номеру журнала о путешествиях.
Артем посмотрел на него усталым взглядом и бросил в ответ:
– Всенепременно.
Гаврилов скрылся в соседней комнате, неплотно прикрыв за собой дверь. Расположившийся в кресле Артем услышал юный девичий голос:
– Ну, я и подменила сок. Я же знала, что дядя Рома не отравится насмерть, а просто забалдеет.
– Ну и как, – спросил Гаврилов проникновенным тоном, – дядя Рома забалдел?
– А то! Он пришел в дом и возле нашей комнаты скопытился. Мы его до кровати дотащили, а он все просил позвать кого-нибудь…
– Что же вы не позвали? – донесся до Артема знакомый женский голос.
«Вот и Агата, – подумал он. – Что-то будет, когда она меня увидит?»
– Испугались! Я честно пыталась разобрать, что он шепчет. Наклонилась к нему, а тут входите вы. И сразу выходите. Ну, мы еще больше испугались.
– А что стало с тем официантом? – спросила Агата.
– Не знаю. Дядя Святослав сказал, что сам с ним разберется.
«Поймали девчонку и допрашивают ее, изверги», – подумал Артем.
Когда девчонка появилась перед ним во плоти, он чуть язык не проглотил: такой она выглядела аппетитной. У Агаты, которая вышла вслед за ней, было задумчивое лицо. «Я не должен провалить миссию, – напомнил себе Артем. – Я наглый, хваткий, богатый тип. Я привык, что все мои желания исполняются».
Погруженная в свои мысли, Агата не обращала на него никакого внимания. Сначала она проводила
