Дворецкий взял старый заржавленный мушкет, кучер вооружился кнутом, лакей – парой седельных пистолетов, повар – огромным разделочным ножом, а буфетчик сжимал в каждой руке по бутылке. Тетя шагала впереди и несла раскаленную кочергу; на мой взгляд, эта женщина стоила целого войска.
Шествие замыкала горничная, которая побоялась остаться в комнате для слуг. Она нюхала летучие соли и громко выражала свой ужас перед призраками.
– Призраки! Еще чего! – решительно сказала тетушка. – Вот я им сейчас подпалю бакенбарды!
Все вошли в комнату. Там по-прежнему было тихо и пусто; они приблизились к дядюшкиному портрету.
– Уберите картину! – распорядилась тетушка. Портрет горестно застонал и заскрежетал зубами. Слуги шарахнулись назад, горничная издала слабый вопль и в поисках опоры уцепилась за лакея.
– Немедленно уберите! – добавила моя тетя, топнув ногой.
Картину сняли. За ней открылась ниша, где раньше помещались стенные часы, а теперь прятался сутулый чернобородый мужчина. У него был длинный нож, не короче моей руки, и все-таки этот парень дрожал с перепугу как осиновый лист.
– И кто это был? Надо полагать, не призрак? – сказал любознательный джентльмен.
– Рыцарь большой дороги, – ответил рассказчик, – плененный сокровищами богатой вдовы. Или, скорее, новый Тарквиний, забравшийся к ней в спальню, чтобы ночью похитить ее кошелек и шкатулку с драгоценностями. Проще говоря, – продолжал он, – это оказался бродяга и бездельник, который прежде служил в имении и снова был нанят, когда понадобилось привести комнаты в порядок перед возвращением хозяйки. Он сознался, что использовал это убежище в своих преступных целях и провертел дырку в холсте, чтобы наблюдать за жильцами.
– Его повесили? – спросил собеседник.
– Повесили? Как это возможно! – воскликнул мрачный адвокат, кривой нос которого смахивал на ястребиный клюв. – Ведь состава преступления не было. Ни нападения, ни грабежа, ни тайного проникновения в жилище, ни кражи со взломом...
– Моя тетя, – продолжал рассказчик, – будучи властной особой, сама вершила правосудие, не прибегая к законам. У нее были собственные взгляды на этот счет. Она велела искупать мошенника в колоде для водопоя, чтобы смыть его грехи, а потом вытереть насухо дубовым полотенцем.
– А что с ним было дальше?
– Точно не знаю. Кажется, для окончательного исправления его послали в Ботани-Бей.
– Я ручаюсь, – сказал любознательный джентльмен, – что после этого ваша тетка ложилась спать не иначе, как в присутствии горничной.
– Нет, сэр, она поступила разумней: в скором времени она отдала свою руку беспутному сквайру. Тетя всегда говорила, что женщине опасно ночевать одной в загородном доме.
– Она была совершенно права, – заметил любознательный джентльмен и одобрительно кивнул. – Жаль только, что бродягу не повесили!
1824
Вашингтон Ирвинг
Случай с немецким студентом
Однажды грозовой ночью, в бурные времена французской революции, молодой немец возвращался к себе на квартиру через старые кварталы Парижа. Мерцали молнии, гром раскатывался эхом в тесных улочках между высокими стенами… но сперва я должен немного рассказать вам о нашем герое.
Готфрид Вольфганг был юноша из хорошей семьи. Какое-то время он учился в Геттингене, но, будучи по натуре восторженным мечтателем, увлекся нелепыми фантастическими теориями, которые часто сбивают с толку немецких студентов. Одиночество, слишком усердные занятия и необычная природа исследований пагубно повлияли на его душу и тело. Здоровье его было подорвано, воображение – расстроено. Он до тех пор размышлял о духовных сущностях, пока, подобно Сведенборгу, не погрузился в мир собственных грез. Готфрид возомнил – уж не знаю, по какой причине, – что над ним тяготеет враждебное влияние, что злой гений или дух хочет завлечь его в сети и
