— Хорошо, доктор Мбога, — неохотно согласился Попов.
— Тогда я, с вашего разрешения, тоже приду, — сказал Лю.
— Приходите… Но без киберов, пожалуйста.
С соседней крыши донёсся взрыв негодования.
— Горе моё, я же просила тебя разложить тюки в порядке сборки!
— А я что сделал? Я и разложил!
— Это называется в порядке сборки? Индекс «Е-7», «А-2», «В-16»… Снова «Е»!..
— Танечка! Честное слово! Товарищи! — обиженно завопил Фокин через улицу. — Кто перепутал тюки?
— Вот, — крикнула Таня, — А тюка «Е-9» вообще нет!
Мбога тихонько сказал:
— Миссус, а у нас простыня пропала!
— Что? — сказал Попов. Он был бледен. — Ищите хорошенько! — крикнул он, спрыгнул с крыши и побежал к Фокину и Тане.
Мбога проводил его глазами и стал смотреть на юг, за реку. Было слышно, как Попов на соседней крыше сказал:
— Что, собственно, пропало?
— «ВЧГ», — ответила Таня.
— Ну и что вы раскудахтались? Соберите новый.
— На это два дня уйдёт, — сердито возразила Таня.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Стену придётся резать, — сказал Фокин.
На крыше воцарилось молчание.
— Глядите, физик Лю, — сказал вдруг Мбога. Он стоял и, прикрывшись от солнца, смотрел за реку.
Лю повернулся. Зелёная равнина за рекой пестрела чёрными пятнами. Это были спины «бегемотов», и их было очень много. Лю и в голову не приходило, что за рекой так много «бегемотов». Чёрные пятна медленно двигались на юг.
— Они уходят, — сказал Мбога. — Прочь от города, за холмы.
Попов решил ночевать под открытым небом. Он вытащил из палатки свою постель и улёгся на крыше, заложив руки за голову. Небо было чёрно-синее, из-за горизонта на востоке медленно выползал большой зеленовато-оранжевый диск с неясными краями — Пальмира, луна Леониды. С тёмной равнины за рекой доносились приглушённые протяжные крики, должно быть, кричали птицы. Над базой вспыхивали короткие зарницы, и что-то негромко скрежетало и потрескивало.
«Надо ставить ограду, — думал Попов. — Обнести город проволокой и пустить ток, не очень сильный. Впрочем, если это птицы, то ограда не поможет. А скорее всего, это — птицы. Такой громадине ничего не стоит утащить тюк. Ей, наверное, ничего не стоит утащить и человека. Ведь был же случай, когда на Пандоре крылатый дракон подхватил человека в скафандре высшей защиты, а это — полтора центнера. Так оно и идёт — сначала башмачки, потом тючок… И на весь отряд, спасибо Горбовскому, один карабин. Конечно, надо было стрелять тогда — по крайней мере, отпугнули бы их… Почему доктор не стрелял? Потому что ему „показалось“… И я сам бы не выстрелил, потому что мне тоже „показалось“… А что мне, собственно, показалось? — Попов сильно потёр ладонью сморщенный от напряжения лоб. — Огромные птицы, очень красивые птицы, и как они летели!.. Какой бесшумный, лёгкий и правильный полёт… Что ж, даже охотники иногда жалеют дичь, а я не охотник».
Среди мигающих звёзд неторопливо прошло через зенит яркое белое пятнышко, Попов приподнялся на локтях, следя глазами за ним. Это был «Подсолнечник» — полуторакилометровый десантный звездолёт сверхдальнего действия. Сейчас он обращался вокруг Леониды на расстоянии двух мега-метров от поверхности. Стоит подать сигнал бедствия, и оттуда придут на помощь. Но стоит ли подавать сигнал бедствия? Пропала пара башмаков, два тюка, и что-то «показалось» начальнику. Благоустроенная планета!
Белое пятнышко потускнело и скрылось — «Подсолнечник» ушёл в тень Леониды. Попов снова улёгся и заложил руки за голову.
«Не слишком ли благоустроенная? — подумал он. — Тёплые зелёные равнины, душистый воздух, идиллическая речка без крокодилов… Может быть, это только ширма, за которой действуют какие-то непонятные силы? Или всё гораздо проще? Танька потеряла башмаки где-нибудь в траве; Фокин, как известно, растяпа, и пропавшие тюки лежат сейчас где-нибудь под грудой деталей экскаватора. То-то он сегодня весь день бегал, воровато озираясь, от штабеля к штабелю!..»
Кажется, Попов задремал, а когда проснулся, Пальмира стояла уже высоко. Из палатки, где спал Фокин, раздавалось чмоканье и всхрапывание. На соседней крыше шептались.
— …у нас в школе шефами были химики, и мы раздобыли три баллона с гелием и в тот же вечер надули шар. Костя полез на землю рубить конец. Как только трос оборвался, мы улетели, а Костя остался внизу. Он гнался за нами и кричал, чтобы мы остановились, затем назначил меня
