— Рея Морган.
— Порядок. Я навещу вас завтра после обеда и расскажу, как все произошло.
Сестра погнала меня из палаты.
Удаляясь из больницы, я думал, что впереди у меня большая часть дня, которую нечем заполнить. Я еще не знал, что встреча с Реей изменит всю мою жизнь.
В четыре минуты двенадцатого решетка, загораживающая вход в женский исправительный дом, распахнулась, и Рея Морган вышла на бледный солнечный свет, едва пробивавшийся сквозь смог и цементную пыль. Я сидел в отремонтированном «бьюике» уже минут двадцать и, увидев ее, щелчком отбросил сигарету и вышел из машины.
Трудно описать словами эту женщину. Могу только сказать, что это была высокая стройная женщина с густыми волосами цвета спелого каштана, одетая в поношенный светлый плащ, темно-синие брюки и запыленные стоптанные башмаки. Женщины бывают красивые, хорошенькие и привлекательные. Рея Морган не подходила ни под одну из этих категорий. Она была Рея Морган, единственная в своем роде. У нее были правильные черты лица, хорошая фигура, длинные ноги и прямые плечи. Но самое большое впечатление производили ее необыкновенные глаза. Это были огромные глаза, глядящие на мир с подозрением, циничной насмешкой и обнаженной сексуальностью. Эта женщина познала все. Когда наши взгляды встретились, у меня появилось чувство, что эта женщина старше меня на много лет и настолько же богаче опытом.
— Я Ларри Карр, — отрекомендовался я. — Дженни в больнице. С ней произошел несчастный случай. Она просила встретить вас.
Она взглянула на меня. Ее глаза, как рентген, раздели и ощупали мое тело.
Ничего подобного я не испытывал раньше. Я реагировал на ее медленный, изучающий взгляд, как реагировал бы любой мужчина.
— Ладно, — она перевела взгляд на «бьюик». — Двинули отсюда. Дайте сигарету.
У нее был низкий хрипловатый голос, такой же бесстрастный, как и ее глаза.
Протягивая пачку сигарет, я сказал:
— Разве вы не спросите, насколько серьезно пострадала Дженни?
— Дайте прикурить.
Поднося огонь к сигарете, я уже был во власти гнева.
— Вы не слышали, что я сказал?
Она втянула дым в легкие и медленно выпустила из тонких ноздрей.
— И что с ней?
Равнодушие, прозвучавшее в ее голосе, яснее всяких слов подсказало, какой простофилей была Дженни.
— Сломана лодыжка, запястье и перебита ключица.
Она сделала еще одну затяжку.
— Так и будем здесь торчать? Я хочу домой. Ведь вас ради того и прислали, чтобы отвезти меня домой.
Она, словно столб, обошла меня, открыла дверцу и проскользнула вовнутрь. Меня охватила холодная ярость, и я рывком распахнул дверцу.
— А ну вылезай, сука! — заорал я на нее. — Вали пешком! Я тебе не фрайер, вроде Дженни! Вылезай, или я тебя вытащу!
Она еще раз затянулась сигаретой, рассматривая меня.
— Я и не считаю тебя фрайером. Не бурчи кишками, я заплачу. Отвези меня домой, и я расплачусь за проезд.
Она не отводила от меня взгляда зеленых глаз.
И тут мной овладела та же жажда секса, что и прошлым вечером. Я едва сдержал желание разложить Рею прямо на запыленной дороге. Теперь ее глаза казались мне зелеными омутами обещания. Я захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль. Машина помчалась по шоссе номер 3.
Когда я выжидал удобный момент, чтобы влиться в поток машин на главной магистрали, она спросила:
— Как тебя угораздило связаться с этой дурочкой? Говоришь ты вроде на моем языке.
— Ты знай помалкивай. Чем больше я тебя слушаю, тем меньше ты мне нравишься.
Она рассмеялась.
— Даешь! А ты штучка, парень!
Она небрежно опустила любопытные пальчики мне на бедро, но я отбросил ее руку.
— Заткнись и сиди смирно. А то пойдешь пешком! — рявкнул я на нее.
— Ладно. Дай еще сигарету.
Я кинул ей пачку и вырулил на шоссе.
Еще пять минут быстрой езды — и мы проехали мимо ресторана «Плаза».
— А он все еще тут, — заметила Рея.
И тут до меня дошло, что рядом сидит женщина, отсидевшая четыре трудных года за решеткой. Эта мысль встряхнула меня. Я отпустил педаль газа.
— Куда везти? — спросил я, не глядя на нее.
— Еще миля, а там первый поворот направо.
Следуя ее указаниям, машина свернула на немощеную дорогу и запрыгала по ухабам. Время от времени я посматривал на попутчицу. Рея сидела, отодвинувшись от меня, и курила, глядя прямо перед собой. В профиль ее лицо казалось высеченным из мрамора. Такое же холодное и жесткое.
Я думал о ее словах: «Заплачу за проезд». Вкладывала ли она тот же смысл, что и я? Вожделение охватило меня. Я даже не мог припомнить, когда испытывал такое неистовое желание, и это потрясло меня.
— Далеко еще? — спросил я осипшим голосом.
— Повернешь направо в конце дороги — и мы на месте.
Она выбросила окурок в открытое окно.
Я проехал еще с милю и повернул направо. Узкая дорога упиралась в дощатый одноэтажный домишко, заброшенный и ветхий.
— Это твой дом?
— Он самый.
Я затормозил, рассматривая постройку. Да, худшего места для жилья и быть не может. Дом окружали буйные заросли сорняков, некоторые футов в пять высотой. Пара пустых бочек из-под горючего, масса ржавых консервных банок и обрывки бумаг блокировали подходы к дому.
— Трогай, — нетерпеливо сказала она. — Чего рот разинул?
— Это в самом деле твой дом?
Она закурила еще одну сигарету.
— Здесь жил мой никудышный дурак папаша. Это наследство, которое он нам оставил. Тебе-то какая забота? Не можешь ехать дальше, дойду и так.
— «Нам»? Кому «нам»?
— Мне и брату.
Она открыла дверцу и выскочила из машины.
— Пока, мистер Благодетель. Спасибо, что подвез.
Она направилась к дому, размашисто шагая по усыпанной мусором земле.
Я подождал, пока она войдет в дом, запустил мотор и осторожно проехал до самого конца дорожки, где она терялась в высокой траве, там остановился и, выйдя из машины, направился к дому.
Входная дверь была открыта. Я заглянул в тесную прихожую. Слева виднелась еще одна распахнутая дверь. Я услышал мужской голос, говоривший:
— Господи! Никак вернулась!
Меня охватила волна холодного, горького разочарования. Слова «я заплачу за проезд» оказались обманом.
Я шагнул вперед, и Рея, услышав шаги, обернулась.
— Тебе что-нибудь нужно?
Возле окна сидел мужчина, видимо, брат. Высокий, мощного телосложения, с такими же густыми каштанового цвета волосами и зелеными глазами на угловатом лице. Одет он был во что-то вроде грязного джутового мешка и замызганные джинсы. На вид он казался несколько моложе сестры, 23 года, не более.
— Кто это? — брат вопросительно глядел на Рею.
— Я Ларри Карр, сотрудник опеки.
Мы уставились друг на друга, и я моментально возненавидел его, когда он издал короткий глумливый смешок.
— И кто к тебе только не липнет, — сказал он Рее. — То всякие хмыри, то вот теперь и опекун из бюро.
— А, заткнись, — огрызнулась она — Он никого не кусает. Есть какая-нибудь еда в этой вонючей дыре?
Я перевел взгляд с брата на сестру. Они были из чуждого мне мира. Мне вспомнился Парадиз-Сити, с его богатыми жирными старухами и их собаками, суетящийся, мельтешащий Сидни, чистая, привлекательная молодежь в несусветных нарядах. И все же эта убогая обстановка чем-то притягивала меня.
— Как насчет помыться? — проговорил я. — Затем я угощу вас обедом.
Мужчина отпихнул Рею в сторону и двинулся ко мне.
— По-твоему, мне нужно помыться?
— Разумеется! От тебя же воняет, как от козла!
Рея, наблюдавшая за инцидентом, рассмеялась и встала между нами.
— Это мое, Эд. Не трогай его.
Поверх ее плеча мужчина сверлил меня взглядом зеленых сверкающих глаз. Я ждал продолжения, чувствуя огромное желание ударить по этой наглой харе. Видимо, он понял это по моему виду, так как хмыкнул, развернулся и, пройдя грязную, запущенную комнату, отворил еще одну дверь и вышел, с треском захлопнув ее за собой.
— Ничего себе возвращение домой! — проговорил я. — Так как насчет обеда?
