Через неделю Алексея вызвали к особисту. Он шел в штаб, а у самого сосало под ложечкой, и было неприятное предчувствие.
Постучав в дверь, он вошел и представился.
– А, Ветров! Садись! Тебе выпал удачный случай реабилитировать себя и своих товарищей перед командованием.
– А что, разве мы в чем-то виноваты?
– А окружение? Почему вы не ушли со своим батальоном? Ты разговор на другие рельсы не переводи! Опять в штрафбат захотел?
– Люди и там живут и воюют.
– Живут, только недолго. Короче, надо нашего человека на ту сторону провести и склад показать. Сможешь?
– Попробовать можно, только линию фронта перейти сложно.
– В корень смотришь. Было бы просто – любого новобранца отправили бы. Мы со своей стороны поможем, организуем артналет. Согласен?
– А разве у меня есть выбор?
– Ну вот и договорились!
– А обратно-то как?
– Это тебе старший товарищ расскажет, будешь ему подчиняться. В роту не возвращайся, будь при штабе; я тебя позову.
Алексей вышел. В разговоре с особистом его задели слова о реабилитации. В чем его вина? В том, что немцы удачно развивали наступление и он, помимо своей воли и выполняя приказ командира, попал на склад и в итоге оказался в окружении? Так он не один такой, дивизии и корпуса попадали в немецкие «клещи» и окружение. Да черт с ним, с особистом и его обидными словами. Не за него он воюет – за Родину, за родителей.
Болтался он у штаба часа два, пока его снова не вызвали.
В комнате особиста находился еще один человек – мужчина лет сорока, лысоватый, в немецкой форме, с нашивками фельдфебеля на левом рукаве. Алексей внутренне удивился. Перебежчик или наш, из дивизионной разведки? Он и сам ходил в немецкий тыл при «маскараде».
– Познакомься, Алексей, это товарищ Петров. Он будет старшим, подчиняешься ему.
– Есть.
– Сейчас тебя переоденут и покормят.
Его накормили на кухне, и довольно сытно: суп с куском мяса, чего на передовой не было. Потом переодели в немецкую форму рядового, накинув сверху нашу плащ-накидку, чтобы он в глаза не бросался.
– Пилотку сними, – посоветовал ему особист.
Когда начало смеркаться, особист проводил их на передовую.
Ждали долго, часа полтора, когда сзади полыхнуло и на немецкие позиции обрушились ракеты – из нашего ближнего тыла стреляли «катюши». Немецкие позиции накрыло взрывами.
– Пора.
– Удачи.
Петров поднялся на бруствер, Алексей – за ним. В том, что фамилия его спутника действительно Петров, Алексей сильно сомневался, но сомнения свои держал при себе, не высказывал.
Некоторое время, пользуясь темнотой, они шагали по «нейтралке», потом опустились на землю и уже дальше продвигались по-пластунски. Алексей попросил Петрова пропустить его вперед и начал шарить перед собой руками, опасаясь мин.
– На этом участке мин нет, проверено, – сказал Петров. – Не трать время.
Ну, нет так нет. Баба с возу – кобыле легче.
За полчаса они добрались до немецкой траншеи. Там пахло толом, земля еще курилась дымом и все было перепахано. ДОТы и ДЗОТы были разрушены, траншея обвалилась – полный хаос. Там и тут ходили санитары с белыми повязками на рукаве, отыскивая раненых.
Траншею миновали легко, даже слишком. В темноте видно было плохо, и они то и дело наталкивались на убитых. А дальше, нисколько не смущаясь, Петров вышел на грунтовку. Алексей не отставал. Подумал только про себя, что документы, наверное, у Петрова настоящие, изъятые у пленного или убитого немца. Но у него-то документов вообще никаких нет, и языка он не знает. И если их остановит патруль фельджандармерии, быть беде. А пока он не отставал от Петрова.
И как сглазил. Они подошли к мосту и увидели, что он охраняется караулом. Петров только предупредил Алексея: «Молчи, я сам!»
Он предъявил патрульным документы, поговорил с ними на немецком. Алексей чувствовал себя не в своей тарелке. Спросят что-нибудь у него – и все. Однако обошлось, они прошли по мосту.
Отойдя немного от моста, они сделали привал на лесной опушке.
– До утра посидим. Не ходят немцы ночью пешком, подозрительно будет, – объяснил Петров. – Можешь вздремнуть.
Кто бы отказался? Алексей почти сразу уснул.
Едва на востоке забрезжил рассвет, его разбудил Петров.
– Сходи умойся и воды попей; тут ручей рядом, в той стороне, – он махнул рукой, указывая направление.
Алексей так и сделал.
Потом они перекусили галетами и кругом копченой колбасы из ранца.
Вышли на дорогу. Дождавшись грузовика, Петров вскинул руку. Переговорив с водителем, он уселся в кабину грузовика, указав Алексею на кузов. Грузовик тронулся. Погода была осенняя, и в открытом кузове здорово дуло. Не помешала бы уже шинель, но приказа перейти на зимнюю форму одежды не было ни в Красной Армии, ни в немецкой.
Тряслись они около получаса, когда неожиданно в кабине хлопнул выстрел, а за ним – еще два.
Грузовик вильнул. Медленно теряя ход, он съехал с дороги, уткнулся бампером в дерево и заглох. Алексей выпрыгнул из кузова и рванул на себя ручку дверцы.
Петров сидел на пассажирском сиденье бледный, зажимая рукой окровавленное бедро. Водитель же сидел рядом, уткнувшись головой в баранку – он был убит.
Превозмогая боль, Петров сказал:
– Нелепо получилось, раскусил он меня, выстрелил. Я уже почуял неладное, пистолет достал, а он меня опередил.
Алексей стянул с плеча солдатский ранец – там были бинты, и, как мог, перевязал раненого.
– Надо грузовик на дорогу вывести. Если немцы появятся, подозрительно будет, подойдут. А тут водитель убит, я ранен. Сможешь?
– Я за рулем не сидел никогда.
– Я подсказывать буду. Но сначала убитого в лес оттащи. А документы и пистолет забери себе.
– Понял.
Алексей обежал грузовик спереди, открыл дверцу и принял на себя вывалившегося мертвого немца. Позволив ему свалиться у подножки грузовика, нашел в нагрудном кармане его френча солдатскую книжку, портмоне и все это переложил себе в карман. Расстегнув на убитом ремень с кобурой, снял свой и надел чужой. Сам пистолет валялся на полу кабины.
Взяв убитого за руки, он поволок его в лес.
Когда грузовик перестал быть виден, бросил труп и бегом вернулся к машине. Подняв с пола пистолет, засунул его в кобуру – в кармане «парабеллум» слишком выделяться будет. Уселся на сиденье водителя.
– Так, ставь ручку в нейтральное положение, – скомандовал Петров.
– А как?
– Нажми левую педаль – это сцепление, и ручку на себя потяни.
Алексей выполнил.
– Теперь ногой нажми педаль стартера – вон она, круглая.
Мотор заработал.
– Нажми левую педаль сцепления и включи заднюю передачу. Смотри схему, на передке есть.
Алексей включил.
– Теперь медленно отпускай педаль и потихоньку жми на газ – самая правая педаль.
Машина дернулась, поехала назад.
– Рулем направляй, влево чуть!
Грузовик выбрался на дорогу.
– Останавливай.
– Как?
– Нажми сцепление и среднюю педаль – это тормоз.
Грузовик остановился.
– Молодец. Теперь снова сцепление и первую передачу.
Грузовик поехал.
– Рулем работай.
Грузовик двигался медленно, виляя на дороге, и со стороны могло показаться, что за рулем пьяный водитель. Потом Алексей приноровился, и машина пошла прямо.
– Теперь включай вторую передачу. Нажми сцепление, сбрось газ и втыкай вторую.
Получилось со второй попытки. Грузовик почти остановился, пока Алексей попал в передачу. Потом дернулся и пошел быстрее.
– Ты дорогу помнишь?
– Мы по дороге только последнюю часть пути ехали на танке. Не видно ничего по сторонам – как в коробке. А до танка по лесу шли. Я сейчас что-то не соображу, где мы.
Петров достал из-за пазухи карту, определился.
– Вроде как через пять километров поворот налево будет, нам туда.
Навстречу показалась колонна грузовиков.
Нисколько не меняясь в лице, Петров посоветовал Алексею:
– Немного правее возьми. И к обочине прижмись, а то ты по центру едешь. Надо спокойно разъехаться.
