ветки, пропихивая слеги и хлысты, лелеял надежду, что посмотрят булгары на препятствие – да и плюнут, уйдут. Мучиться не станут. Стоит ли тяжелый труд по расчистке пути той крохотной добычи, которая имеется в обозе несчастных беженцев?
Оставив за спиной три положенных веером завала, мужчины ушли догонять своих уже вечером, шагали всю ночь, благо в лунном свете дорога различалась неплохо.
– Здесь недалече, на месте отдохнете! – подбадривал боярин Вишня. – Считай, уже добрались.
Действительно, на рассвете впереди показались крыши очередного небольшого хутора, стоящего на взгорке посреди огромного пустыря – ни деревца, ни кустика. Сверкающая далеко впереди полоса воды подсказывала, что они оказались в тупике. Идти дальше было некуда, только назад.
– Странное место для починка, – удивился Олег.
– Здесь о третьего года пал был, – пояснил боярин. – Выгорело все до черноты. В позапрошлом году трава появилась. В прошлом – все цвело, ровно в вышивке княжьей. А в нынешнем такое буйство творилось, ровно в кадушку с медом макаешься – ароматы несравненные. Лучшего места для пасеки и помыслить невозможно. Озеро не проходное, но рыбное, леса дичью богаты. Чего здесь не жить? Одна беда – половодье высокое. Посему и лес тут раньше гнилой был, бесполезный. А ныне красота. Правда, иного места для домов, кроме холма этого, не сыскать. Уплывут по весне, затопит.
Жизнь такова, что человека русского работа завсегда найдет, в какие бы глухие места он ни уехал, куда бы ни забрался. Закон прост: не хочешь мерзнуть – руби избу; не хочешь голодать – плети сети. Найдет враг, не найдет – неведомо, а хочешь дожить до весны – трудись так, словно в мире, кроме тебя, никого нет.
Подозревая, что до осени вернуться в родные края уже не получится, сразу на второй день ратники и мальчишки взялись за топоры, валя лес и таская бревна к холму. Через пять дней здесь уже стояли пять длинных бараков. Тысяче беженцев в них было, конечно же, тесно до жути, но ранних заморозков можно было уже не бояться. Под крышей из дранки ни ветер не застудит, ни дождь не зальет, а ночами и огонь в очаге можно развести. Топились бараки, понятное дело, по-черному – но тут уже не до жиру.
Пока мужики занимались строительством, женщины собирали грибы и ягоды, крапиву и лебеду, ивовые прутья и бересту. Первое на еду, второе на веревки, третье на корзины и туеса. До холодов нужно было еще поставить верши в озере, ловушки на зверя, накопать съедобных кореньев – хотя бы диких, зимой даже от рогоза никто не откажется; заготовить на дрова побольше сухостоя.
Водяной стараниями девочки уже сидел и разговаривал. Сирень хвасталась, что скоро он опять сможет собирать в поле цветы, а его мать тихо бурчала, что вероятная невестка ленива и ни единой ягодки ни разу в дом не принесла. Может статься, ворчала бы и громко, однако Сирень никого не объедала. Так что особо и не попрекнешь.
К десятому дню стало казаться, что жизнь все-таки налаживается. Еда есть, крыша есть. Пока человек с руками и головой, все остальное – дело наживное. Вот тут и появились у починка ненавистные и уже чуть подзабытые булгары. Их конные сотни выходили из леса одна за другой и разворачивались в поле возле чащи, не торопясь кидаться на своих беззащитных жертв. Одна, вторая, третья… Полные три тысячи одетых в стеганую броню дружинников, вооруженных мечами и пиками, защищенных шлемами и щитами – против примерно тысячи беззащитных баб и детей.
Пришельцы не спешили, ждали приказа, покачивая поднятыми к небу копьями и переговариваясь. Беженцы сбились между сверкающими свежей белизной бараками и молча ждали своей участи. Женщины – обнимая детей, раненые – бессильно скрипя зубами, девушки – просто плача.
– Может, потребуют сдаться? – с надеждой спросил боярин Вишня.
Вперед, на дорогу, навстречу врагу, выступили только он, ведун, пятерка последних ратников Чеса и полтора десятка малолетних мальчишек.
– Все может быть, – пожал плечами Олег. – Полагаю, именно над этим вопросом их воевода сейчас и размышляет. То ли резать, то ли в рабство угонять?
К воинам подошла Сирень, крутя в руках ивовую веточку, остановилась возле ведуна.
– Ты опять всех спасешь. А они опять тебя проклянут и прогонят, – сказала она.
– Что поделать, милая моя. Люди всегда боятся непонятного. Боятся того, что превосходит их возможности. Того, с чем они не в силах совладать. Но ведь кто-то все равно должен их спасать? Сделай это, Сирень. Ты ведь можешь.
– Если я это сделаю, Водяной узнает, кто я такая. Он меня бросит. Сбежит. Будет бояться.
– Зато он останется жив.
– Ты можешь нас спасти, колдун. Нас троих. Он ничего не узнает. А я и дальше останусь для тебя послушной девочкой. Уведи нас отсюда!
