Под тихий перезвон стаканов с не-шампанским
тут вспоминают тихо что приятно вспоминать.
Но в каждой позе замкнуто какое-то пространство.
И каждый, как овца на пастбище, – с собой наедине.
Блаженство на лице у каждого. Блаженство транса.
И ни один из них не восклицает: “Истина в вине!”
***
В такую ночь никто не замечает как неустойчив снов узор.
Как мысль густеет постепенно и твердеет.
Как голоса – внутри, снаружи ли – сливаются в единый хор.
И как надежды и иллюзии редеют.
И как сквозь дымку – деревом без кроны – проступает
сама реальность. Память вместе с дымкой отступает.
В такую ночь приходит пониманье,
что начинанью суждено остаться начинаньем
и что судьбы не надо верить обещаньям.
***
В конце моей же улицы, в одном из зданий,
В окне, пульсирующем светом ёлки новогодней,
мужчину вижу. И камин. Огня его мерцанье.
Её ещё. Жену… Вино не сделало её свободней.
В глазах её – подобострастье. Не любовь.
В рождественскую эту ночь у них – по прежней паре глаз.
Один – для правды, а другой – для лживых фраз.
Христос родился, но они не понимают вновь –
погас светильник жизни в них иль не погас.
***
Рождественская ночь застала всех врасплох,
кa? некогда застала жизнь. Зачем – неясно.
Звезда зажглась неровным светом. А потом был вздох.
Ещё потом она погасла.
Между двумя скалистыми холмами
блестел когда-то ручеёк. Он убывает.
Дитя моё, что не даёт рожденья –
убивает.
***
За эту ночь рождественскую снег не выпал.
И белизна его не приглушила боли, всхлипов.
Ничто с небес не опустилось для покрытия вины.
Один лишь Авель, как послышалось, вымаливал прощенье
за брата Каина у Бога. Или он к отмщенью
призвал Его в такую ночь – без белизны?
Когда казавшееся сложным банальнейшее из значений
вдруг выказало. Как – окно с неоновым свеченьем.
***
Ещё послышалось – младенец белоснежный плакал в эту ночь
Под чёрным небом с вытканной на нём единственной звездой –
Той самою, что Времени не тратит моль.
И в дважды мною проклятом уменьи
смотреть на всё вторичным зреньем
Я разглядела, что вдали зияет боль.
Она помочь
сумела мне в воспоминаньи
моих истраченных переживаний.
Она навеяла, что тьма чистейшая и есть чистейший свет.
А я в ответ
вскричала “Прочь
от этой истины беги, Мария! И плодись!”
Поскольку истины любые к воображённой лжи свелись.
***
В ту ночь я убежала далеко.
Насколько было мочи.
А небосвод висел невысоко.
Тяжелый очень.
Я убежала из ночной кофейни,
в которой голубь отдыхал картонноликий
и – дама средних лет, что источала запах кинамона и гвоздики.
Она не видела лица супруга, его поглаживая правою рукой.
Потом он повернулся – и любовь её прошла: сняло рукой.
А я, не поборов себя, безадресным бежала бегом
