ограничилось — триреме попросту оторвало борт. Оторвало совсем. От носа до кормы. С брусьями шпангоутов и досками обшивки. Будто хирург вскрытие сделал — обнажив все нутро корабля.
И в этой чудовищной прорехе Олег различил странную конструкцию. Большую часть внутреннего пространства крейсера занимал исполинский бронзовый цилиндр. Эта труба протягивалась от носа до кормы, из нее вверх тянулись какие-то шипы и призмы, две орудийные башенки так же вырастали из нее.
Все это зрелище Олег созерцал не более секунды — жадные воды Фреоны с ревом налетели на добычу, опрокинули на борт, потянули на дно. Судя по всему, таинственная бронзовая конструкция была очень тяжелой — трирема тонула со скоростью кирпича.
Очнувшись, Олег развернулся к корме:
— Удур! Отворачивай! Держись от них подальше! Не подходи близко!
— Олег, я понял. Удуру хорошо — он больше не боится. И этот корабль больше не жужжит. А жужжал.
— Назад давай, надо вытащить нашего из воды. Эй, народ! Человек за бортом!
Народ повалил из трюма, выстраиваясь вдоль борта люди заворожено следили за последними судорогами поверженного колосса. Корма крейсера скрылась под водой, лишь нос торчал над водами реки, но это продолжалось недолго, корабль исчез, выбросив напоследок фонтан пенных брызг. На месте гибели триремы среди обломков и барахтающихся хайтов остался бурлить водоворот, окруженный мириадами поднимающихся пузырей.
— Интересно, какая здесь глубина? — задумчиво произнес Олег.
— Ему хватило, — злорадно буркнул Клёпа.
— Не в том дело… хорошо бы его достать потом, и посмотреть, как там все устроено… Ладно, неважно… Готовьтесь к бою — к мысу пойдем. Может достанем хайтов из пушек своих.
Монах, глядя на реку, высказался коротко:
— Зря я на Олега лишнее наговорил — дело свое он знает.
Дубин, проводив усталым взглядом тонущий крейсер, безразлично брякнул:
— Сейчас попрут опять. У меня пороха на три залпа осталось. Потом будем банниками отбиваться.
— Твои три залпа могут половину их толпы скосить. Молодец — ты очень хорошо сегодня поработал. Постарайся еще раз — три залпа это три залпа.
— Многовато их для нас… Сюда бы сейчас восточников… конников… Ударить сбоку… конница хорошо их режет.
— Может появятся еще… Ты своих предупреди — сейчас шоу может начаться.
— Что за шоу?
— Да вон, хиты маячат в первых рядах. Они вроде миражей создавать могут — чудовища шагающие, скелеты огромные, на психику давить будут.
— Видали мы такое — не удивимся.
— А меня вот они не перестают удивлять…
К мысу отряд Макса добрался почти без приключений. Пару раз по пути нарывались на небольшие отряды хайтов, но их быстро и жестоко вытаптывала конница восточников. Эти рыцари, конечно, те еще гады, но дело свое знали хорошо — у врагов даже шанса не было, их просто сметали. Конечно, нарвись на крупные силы, так легко бы не отделались, но, тем не менее, профессионализм чувствовался. Макс их невольно зауважал — глядя на их слаженные действия, он понимал, что не будь у островитян огнестрельного оружия, отбиться от наскоков этих разбойников не смогли бы.
Шли без разведки, напролом. Лишь кое-как соблюдали разделение частей: земляне и кшарги отдельно, ваксы и восточники своими кучами. Уже перед мысом, пробираясь через чахлую рощицу, заслышали впереди шум битвы. Народ без всякого приказа остановился, люди растерянно уставились на своих командиров.
Макс первый принялся их подгонять:
— Чего встали?! Вперед! Фитили зажигайте, сейчас начнется.
По-хорошему сейчас бы остановиться, глянуть, что там к чему. Но это если по-хорошему, а хорошего здесь не будет. В рощице этой не укрыться, того и гляди хайты первые заметят пришельцев, так что стоять нельзя, иначе инициативу перехватит противник. Что бы там, впереди, не было, надо использовать фактор неожиданности по максимуму.
Рощица закончилась, впереди, до самого берегового обрыва, тянулось открытое ровное пространство. Трава да мелкий кустарник — любимое пастбище для антилоп. Но паслись здесь не антилопы — хайты. Много хайтов, так много, что даже считать их не хотелось. На опушке рощицы, в считанных шагах от приближающихся бойцов, присело несколько хитов. Карлики размахивали корявыми ручонками, тонко подвывали. Воздух над ними мерцал, сгущался на глазах, превращаясь в призрачных монстров — огромные ящеры, пауки и вовсе непонятные создания.
Макс, выпустив стрелу в первого «иллюзиониста», скомандовал:
— Беглый огонь! Стреляйте как можно быстрее!
Обернувшись к Октусу, попросил:
— Придержите коней. Дайте нам поработать. Когда вся эта орава бросится на нас, тогда и ударите.
— Хорошо. Убейте их как можно больше.
Впереди, у перешейка, шел нешуточный бой — там безостановочно бабахали мушкеты и гремели пушки. Дым в том месте ветер не успевал относить. Здесь, ближе к роще, движение было потише — отдельные отряды перегруппировывались, чтобы вступить в битву.
Вот по ним и ударила картечь.
Первый залп выкосил уцелевших хитов, и снес не меньше сотни раксов из ближайшей кучи. Оставшиеся с ревом бросились к роще, и дружно сдохли на опушке от второго залпа. Уцелевших счастливчиков добили кшарги.
Реагируя на новую угрозу, к роще рванула уже очень серьезная толпа — такую в один залп не ополовинить. Но сделать залп землянам не дали восточники — у Октуса не выдержали нервы. Герцог вынесся вперед, выхватил меч:
— Руби свиней!!! Вперед!!! Загоним их в реку!!!
— Идиот, — обреченно вздохнул Макс.
Конница с гиканьем вынеслась из рощи, сходу смела самых прытких хайтов, пошла вперед, разрезая толпу пехоты, будто нож масло. Макс, понимая, что время тактических маневров прошло, обернулся к ваксам:
— Мур, идите в бой. Рубите их.
— Я понял, друг Макс. А нам потом можно будет украсть их вещи?
— Можно. И сожрать их можете. И трахнуть можете. Все что хотите делайте — я разрешаю. Давайте, вперед.
Ваксы дружно завыли, заревели, завопили что-то предельно обидное для врага, замахали секирами, потом бодренько бросились вслед за конницей.
Макс, накладывая на тетиву стрелу, приказал:
— Идем к перешейку. Попробуем соединиться с нашими. Двигаемся напрямик к берегу, а там вдоль обрыва пройдем. Ребята — перезаряжайте мушкеты быстро, очень быстро. Иначе хана нам.
Отряд вышел из рощи, первая группа дала залп, расчищая дорогу к береговому обрыву. Хайты уже привыкли к огнестрельному оружию, и даже попытки не сделали контратаковать — помчались прочь. Там, вдалеке, соберутся ордой, и задавят числом.
Второй залп сделали уже у края обрыва, вдоль него, пошли к перешейку по трупам врагов — картечь здесь скосила несколько десятков хайтов. Из порохового ада, дымящегося на линии обороны армии, вынеслось несколько амбалов — бочкообразные великаны были изранены, они не атаковали, просто отступали и нарвались на людей случайно. Без разницы — новый залп, и новые трупы.
— Вперед ребята, недалеко уже осталось! Эй, там, на мысу!!! Не стреляйте!!! Свои мы!!!
Как бы отвечая на крики, в дыму засверкали вспышки выстрелов, рядом кто-то заорал, получив картечину в щеку — хоть и далековато улетела, но мясо сорвала.
— Суки! Да что же они творят! Мы же свои! Стоять всем! Здесь встанем, сзади нас не обойти! Огонь по этой толпе!
Мушкетеры послушно воткнули подставки, вразнобой загремели выстрелы. Целится не надо — бей вдоль пустоши, хайты почти всюду. Боже, как же их много. Стоп — уже не только хайты, вон, рыжие морды воинов Мура, да и всадники рядом носятся.
— Смотрите куда бьете! Своих не зацепите!
Макс с тревогой смотрел, как согласованно, дружно откатываются враги. Сейчас соберутся в ораву, и ударят. На голом обрыве не устоять — тут не мушкеты, тут пулеметы нужны. Эх, холодна по-осени вода во Фреоне, а искупаться, похоже, придется…
Но нет, хайты почему-то медлили, не атаковали. Так и продолжали откатываться. И тут Макс понял — это не перегруппировка. Вся орда врага дружно топала на север. Это отступление — просто не выдержали они. То ли потери их доконали, то ли неожиданная атака с тыла, но додавили их люди наконец-то — бежит Хайтана.
Коннице раздолье — головорезы Октуса работают будто мясорубки. Нет ничего приятнее, чем рубить убегающих. Ваксы от них не отстают, бьют по спинам и затылкам с такой силой, будто хотят секиры переломать. А вот мушкетерам плохо: не догнать им врага — попробуй побегай с такой трубой на плече.
Все — закончился бой для мушкетеров.
Ветер унес от перешейка остатки дыма — там больше не стреляли. Подняв руки, Макс заорал:
— Эй! Все! Победа! Не стреляйте, мы идем к вам!
Переступая по трупам, а кое-где и шагая прямо по ним, люди двинулись к мысу. Навстречу, из-за жалких баррикад, выходили восточники, северяне и южане. Макс понял, что его не обманули всадники — очевидно и вправду союз заключили, раз вместе сражались.
Дубин издалека взмахом руки поприветствовал товарища:
— Здорово Макс. Рад, что ты жив.
— Я этому тоже рад.
— А где Кабан?
