В полосе обороны Воронежского фронта из районов северо-западнее Белгорода 5 июля противник тоже начал наступление. Таким образом, стратегический замысел противника стал совершенно ясен. Две группировки противника — северная, наступавшая с орловского плацдарма, и южная, наступавшая с белгородского плацдарма, — начали боевые действия навстречу друг другу с целью окружить войска двух наших фронтов — Воронежского и Центрального, оборонявших огромную Курскую дугу.
Я излагаю события так, как они представлялись мне в то время, и так, как оценивали их Ставка и Верховный Главнокомандующий. Главные события развертывались на Центральном фронте. Именно здесь шло перемалывание войск противника. Именно здесь, на этом фронте, прямо на поле боя немецкие командиры кончали жизнь самоубийством, видя свою несостоятельность… И действительно, мастерски организованная на Центральном фронте оборона, почти всегда на тех направлениях, где активно действовал противник, при наличии у нас крупных подвижных резервов, в особенности противотанковых, которые вовремя появлялись всегда там, где это было в данный момент необходимо, — выстояла! Противник действовал на узком фронте массой танков и артиллерии, которой было 3500 стволов, при поддержке тысячи самолетов, но за шесть суток кровопролитнейших боев с 5 по 11 июля он смог вклиниться в нашу оборону на Центральном фронте всего лишь на 6-12 километров.
На Воронежском фронте дело обстояло иначе. Здесь противник, также сосредоточив силы и средства на узком участке, довольно быстро преодолел нашу оборону и вклинился на глубину до 35 километров. Положение на Воронежском фронте создалось угрожающее. Предназначенную из резерва Ставки для усиления войск Центрального фронта 27-ю армию, которой командовал С. Г. Трофименко, было приказано без всяких задержек направить в распоряжение Воронежского фронта. Кроме того, на войска Центрального фронта была возложена еще новая задача — оборона Курска, если с юга войска противника, преодолев оборону войск Воронежского фронта, прорвутся и пойдут на этот город. Для выполнения такой задачи требовались войска, но их не дали и предложили обходиться своими силами. Сталин прямо предупредил Рокоссовского, что положение на Воронежском фронте тяжелое, в связи с чем ему следует рассчитывать только на свои силы. Центральный фронт справился с возложенными на него задачами и разгромил противостоящие силы противника, не получив для этого дополнительно никаких резервов Ставки.
Курская битва, мне кажется, в последнее время не имеет правильного отображения. Говорят даже, что на Воронежском фронте был решен успех этой битвы. На самом деле это не так. Как уже отмечалось, на Воронежском фронте в первоначальный период наступления противника сложилось неблагоприятное положение для наших войск, ибо немцы прорвали здесь оборону и устремились в этот прорыв своими танками. Лишь вводом наших армий, а затем и вводом в сражение целого фронта, стоявшего в затылок войскам Воронежского, положение было восстановлено. Танковый встречный бой у Прохоровки является следствием прорыва противника в глубину нашей обороны. Это не заслуга командования Воронежского фронта, а вынужденный ввод войск из резерва Ставки Верховного Главнокомандования для пресечения дальнейшего продвижения противника. Вообще надо сказать, что в этой битве командование Воронежского фронта показало себя плохо, а его командующий генерал Ватутин показал свою неподготовленность к ведению боевых оборонительных операций в новых, современных условиях ведения войны. Не Воронежский фронт восстанавливал положение, то есть ликвидировал прорыв противника, а восстанавливали это положение уже два фронта — Степной, под командованием генерала И. С. Конева, и Воронежский.
Битва на Курской дуге была классическим примером, как нужно организовывать глубокоэшелонированную оборону в ожидании наступления противника и как не нужно этого делать. На примере битвы на Курской дуге показана современная организация обороны и устаревшая, не пригодная в новых условиях ведения войны. Спасло положение наличие находившегося сзади Степного фронта. А что могло бы быть, если бы позади не было генерала Конева с его войсками? И в то же самое время в битве на Курской дуге мы имеем пример организации обороны, соответствующей современной войне, где применяются массы танков. Такая оборона была организована командующим Центральным фронтом генералом К. К. Рокоссовским.
Ведется разговор о том, что противник имел против Воронежского фронта главные силы, а против Центрального меньшие, то есть не главные. Однако сопоставление этих сил говорит о том, что если против войск Ватутина танковых дивизий противника было на две больше, то пехотных дивизий на три меньше, чем против войск Рокоссовского. Такое соотношение не дает права говорить о каком-то существенном превосходстве, тем более для того, чтобы обосновать введение целого другого фронта с огромным количеством войск для ликвидации прорыва. Дело здесь совсем в другом, а именно в том, что генерал Ватутин все свои силы и средства распределил почти поровну, распылил по всей занимаемой фронтом полосе, в связи с чем и не мог противостоять сконцентрированным силам противника на узком участке фронта, удобном для действий танковых масс. Имея, по сути дела, равные силы со своим соседом справа — генералом Рокоссовским, Ватутин не только не смог из-за неправильной организации обороны успешно отражать натиск противника, но и потянул на себя все силы Степного фронта, предназначенные для того, чтобы после отражения удара противника и перехода войск фронтов в контрнаступление развить его вводом свежих сил. Такая возможность в связи с неудачной организацией обороны на Воронежском фронте была упущена.
Когда я учился в начале пятидесятых годов в академии имени К. Е. Ворошилова, тогда именно так разбиралась битва на Курской дуге. Что же касается Верховного, да и не только его, то было единое мнение, что ведущую роль в этой битве сыграли войска Центрального фронта. А ведь генерал Ватутин был первым заместителем начальника Генерального штаба еще до войны. Кому же, как не ему, было осуществлять новейшие идеи в военном искусстве? Он же, командуя Воронежским фронтом на Курской дуге, неоднократно предлагал и настаивал на нанесении упреждающего удара по противнику, то есть предлагал нам первым начать наступление. Можно лишь гадать, что у него получилось бы, если бы он начал наступление на те силы, которые обрушились на него самого и получили такой успех.
Я вовсе не хочу чем-либо опорочить лично Ватутина или лиц, работавших с ним. Хочу лишь восстановить истину, то, что было на самом деле. Этим примером хочу также подчеркнуть и то, что не всем тогда была понятна природа современного оборонительного сражения, и не только генералу Ватутину, а и ряду стоявших над ним товарищей. Если бы это было не так, то командующего Воронежским фронтом своевременно бы поправили и обязали бы организовать оборону по образу и подобию уже организованной обороны у Рокоссовского. Однако винить кого-либо в этом нельзя, ибо проверялись, по сути дела, две системы обороны, из которых одна оправдала себя, выдержав испытание, другая такого испытания не выдержала. На примере изложенного мне еще раз хочется показать, сколь весома роль командующего фронтом во время ведения войны. Как бы и кто бы ему ни помогал, какие бы представители у него ни были, лишь командующий решал дела на вверенном ему фронте, и в зависимости от его кругозора, его образа мышления, его способности предвидения, его воли и решительности зависел успех или неуспех проводимых войсками его фронта операций.
Выдающаяся роль Константина Константиновича в битве на Курской дуге бесспорна. Не могу не сказать здесь и о том, что в подготовительный период у Рокоссовского не один раз бывал Г. К. Жуков, который всецело одобрял деятельность Константина Константиновича по организации многополосной обороны и помогал ему в этом. Вот действительно два достойных полководца, внесших огромный вклад в разгром врага.
К. К. Рокоссовский после Москвы и Сталинграда еще раз блестяще проявил свои военные дарования. Можно только сожалеть, что его предложение о целесообразности объединения обороны Курской дуги в одних руках не было претворено в жизнь.
Авиация дальнего действия активно помогала войскам Центрального и Воронежского фронтов. За дни оборонительных боев на Курской дуге в интересах этих фронтов на орловском и белгородском направлениях был сделан 2601 самолето-вылет. Из них непосредственно по войскам противника, технике и переправам — 2148.
12 июля началось последовательное контрнаступление наших войск с целью ликвидации орловского и белгородского выступов и дальнейшего продвижения на запад. Первыми начали контрнаступление войска Брянского фронта под командованием генерала М. М. Попова [94], во взаимодействии с левым крылом Западного фронта (командующий В. Д. Соколовский). 15 июля начал контрнаступление Центральный фронт, своим правым флангом нанося удар на северо-запад — навстречу войскам Брянского и Западного фронтов. 3 августа перешли в наступление войска Воронежского и Степного (командующий И. С. Конев) фронтов. 7 августа перешли в наступление основные силы Западного фронта. Таким образом, контрнаступление развернули пять наших фронтов.
Перейдя в контрнаступление, войска Центрального фронта на себе испытали всю сложность и тяжесть преодоления подготовленной обороны противника, хотя она держалась уже сильно поредевшими, понесшими огромные потери частями и соединениями врага. Немцы оборонялись отчаянно, применяя подвижную оборону, организованно отходили с одного рубежа на другой, бросая все время в контратаки свои танковые части и широко применяя маневр как силами, так и средствами. Вот здесь и уместно вспомнить всю настойчивость Рокоссовского, я бы сказал, всю его изобретательность, с которыми он отстаивал свои предложения о том, чтобы выиграть время и заставить немцев наступать первыми. Оказываемое упорное сопротивление указывало на то, что нанеси мы упреждающий удар, и битва на Курской дуге могла бы иметь иные результаты…
Боевыми действиями Брянского фронта, во взаимодействии с войсками Западного и Центрального фронтов, началась ликвидация орловского плацдарма противника. Оборона немцев была прорвана и, преодолевая ожесточенное сопротивление, наши войска 20 июля освободили Мценск, 23 июля — Болхов, сильный укрепленный район севернее Орла, и, развивая наступление, 5 августа штурмом овладели Орлом. Поддерживая наступательные операции наших войск, АДД бомбила опорные пункты противника, уничтожала его живую силу и технику в местах их сосредоточения, а также и на переднем крае его обороны в районах северо-восточнее и северо-западнее Волхова и восточнее Орла; препятствовала перевозкам противника в районах Брянского и Орловского железнодорожных узлов; разрушала летные поля и уничтожала самолеты противника на аэродромах. За период ликвидации орловского плацдарма противника с 12 июля по 6 августа АДД, произвела 4031 самолето-вылет.
О Маркиане Михайловиче Попове
Здесь мне хотелось бы рассказать о командующем войсками Брянского фронта Маркиане Михайловиче Попове. За несколько дней до начала наступательных действий войск его фронта довелось мне вместе с Г. К. Жуковым быть у М. М. Попова, о котором я уже был наслышан по одному весьма необычному случаю…
Присутствуя при докладе Попова Жукову о положении дел на фронте и наметках предварительного решения на предстоящее наступление войск фронта, слушая его ответы на задаваемые Жуковым вопросы, я увидел человека необычного склада ума. Попов отлично знал свои войска, не задумываясь, со знанием дела, коротко и ясно отвечал на любые вопросы Жукова, не являвшиеся для него неожиданностью. Для ответа командующему Брянским фронтом не требовалось времени и каких-либо уточнений, предельно ясный, немногословный доклад шел без бумаг или записей.
Все это показывало, что перед нами недюжинных способностей человек, не только отлично знающий дело, на которое он поставлен, но и прекрасно образованный в военном отношении. В то же самое время доклад Попова носил, я бы сказал, какой-то несколько театральный, показной характер. Мне не приходилось видеть до этого ни одного командующего, который столь свободно, я не говорю здесь развязно (это слово хотя и вертится на языке, однако применимо здесь быть не может, но грань эта все же где-то близко), держался бы и говорил таким тоном, который необычен в общении подчиненного со
