С этого момента, страницы маленькой книги превратились в хронику чудес. Детмольд без устали писал о растущей способности мозга различать воспринимаемые ощущения, о скачках его интеллекта и о том, как ловко мозг управляется с инструментами и различными предметами. Позже, ученый поведал, как научил свое творение читать. Начали они с детских книжек с картинками и продолжали работу с моделями и печатными словами. Наконец оно освоило чтение книг и, несомненно, понимало прочитанное (хотя бы отчасти). 'Примечательно то, - писал профессор, - что существо с жадностью поглощает научные труды и в то же время решительно отвергает любую беллетристику, поэзию и прочую художественную литературу, отдавая предпочтение фактам. Это наводит на мысль о его ограниченности. Да, интеллект у мозга есть, но интеллект сей не такой, как у людей, хоть и создан он человеком'. Именно по этой причине Детмольд оставил попытки наладить общение. Мозг, очевидно, не воспринимал устную речь: профессор писал бессчетные сообщения и держал их перед искусственными глазами, но никакого ответа не добился. До него начало доходить, что у них попросту нет точек соприкосновения и что лишь в сфере науки они отыщут общий язык.
Поэтому он избрал иной путь и научил существо проводить опыты, повторять вслед за собой несложные эксперименты - с чем оно без труда справилось. Судя по всему, мозг проявил в этом направлении недюжинные способности: мог с нечеловеческой точностью воспроизводить сложнейшие опыты в области химии и физики, не допуская ни единой ошибки.
Наконец наступил день полного триумфа, ведь мозг успешно провел опыт, заводивший в тупик самого Детмольда; провел столь же отменно, как и все предыдущие эксперименты. Создание превзошло своего создателя.
Профессор писал: 'Наблюдая за проворными, отточенными движениями гибких, похожих на змей металлических рук; за тем, как они молниеносно орудуют мензуркой, колбой и горелкой, я вдруг осознал, что породил интеллект, далеко превосходящий людской. Он более совершенен: холодное, беспощадное мышление, идеально точная память и полная невосприимчивость к бессчетным эмоциям, что засоряют разум человека. Любовь, ненависть, страх, радость, горе - ничто его не трогает'.
Ликование Детмольда было безгранично. Теперь он мог возвратиться в мир, насмехавшийся над ним, привезя с собой, как и намеревался, металлический мозг. Однако три года одиночества, проведенные в напряжении и тяжких трудах, да и внезапное исполнение всех мечтаний пагубно сказались на здоровье профессора: в одно из редких посещений Стоктона его неожиданно скрутила болезнь. Совсем недолго пролежал он под наблюдением в местной больнице, а затем для необходимой операции его перевезли в Питтсбург. Процедура прошла без сучка и задоринки, но из-за нее Детмольд застрял в питтсбургской клинике более чем на месяц. А все это время в доме, затерянном среди холмов, металлический мозг пребывал в сознании, размышлял, планировал...
***
О болезни профессора Ланье узнал из более поздних заметок. А самая первая запись, сделанная в дневнике после многонедельного перерыва, поражала своей тревогой. Детмольд вернулся, горя желанием возобновить милый сердцу эксперимент, и, войдя в дом, обнаружил, что лаборатория перевернута вверх дном, а металлический мозг - исчез. Повсюду виднелись следы бурной деятельности: разбитые колбы и обрезки стали, но никаких намеков, где искать пропажу.
Судя по бессвязным предложениям, злость и беспокойство чуть не свели профессора с ума, ведь у него украли самое дорогое. Лишь он один знал, сколько лет потребуется, чтобы восстановить утраченное изобретение. Поэтому Детмольд целыми днями рыскал по лесу в поисках, и однажды утром, в начале июня, нашел что искал, сокрытым в глубине холмов.
В круге шириной несколько сотен футов, расчищенном от деревьев, кустарника и травы, почва была плотно утрамбована - получилась ровная, просторная площадка, окруженная высоким валом земли. А внутри этого кольца кипела поразительная работа. Сперва, стоя наверху насыпи, он заметил прямо под собой небольшую, внушительного вида машину, сделанную из незнакомого блестящего металла. Она сильно походила на старомодный насос, разве что рукоятка отсутствовала. Из трубки в верхней части агрегата сочился расплавленный металл и тонкой светящейся струйкой падал в черные литейные формы, где сразу же застывал. Нельзя было с точностью сказать, на какую глубину под землю уходила маленькая, напоминавшая насос конструкция, и для терявшегося в догадках Детмольда источник жидкого металла оставался тайной, как и цели этой добычи.
Но когда ученый осмотрелся, последний вопрос более-менее разрешился. На дальней стороне круглой площадки возилось с полдюжины машин: они крепили друг к другу широкие листы блестящего металла - такого же как в формах для литья. На минуту суетящиеся механизмы еще сильнее озадачили Детмольда.
Из себя они представляли обычные блестящие сферы примерно пяти футов диаметром, выполненные из все того же вездесущего металла и снабженные шестью руками-щупальцами непомерной длины. Профессор видел, как гибкие, извивающиеся конечности хватают, прижимают и скручивают, выполняя огромнейший объем работ. Машины смахивали на крупных осьминогов из металла, и были совершенно лишены всяческих особенностей, за исключением рук, отходивших от шарообразных тел. Эти верткие, сужающиеся к концу щупальца и привлекли внимание Детмольда. Они напоминали... напоминали конечности, которыми был наделен металлический мозг! Когда ученому пришло это в голову, он внимательно осмотрелся - и справа, на краю площадки, увидел мозг собственной персоной.
Да, это был мозг - и все же не совсем. Создание двигалось. Раньше оно лишь смирно лежало на столе - таким уж Детмольд его создал, - однако теперь обрело способность перемещаться в любом направлении. Пока профессор таращился на мозг, тот, видимо, заметил его и плавно заскользил через площадку в сторону человека: какая-то неведомая, необъяснимая сила удерживала крупное металлическое тело примерно в шести дюймах от земли.
Мозг подплыл и неподвижно замер рядом с тем участком насыпи, где стоял Детмольд. Черный овальный кожух более одного ярда в длину зловеще парил над землей, рассматривая своего создателя темными линзами.
Детмольд уставился в ответ. А потом его вдруг осенило,
