– Меня же в это время дома не было! – вспомнил Музаффар, – Сейчас всё узнаем. Жену сейчас спрошу. Она оставалась.
При этих словах наиба кольнуло нехорошее предчувствие. Едва супруга Музаффара вышла во двор, он, не дав мужу открыть рта, посочувствовал ей:
– Всё ждешь весточки? Плюнь, пустое. Забери своих голубков и расскажи мужу для чего ты их отдала.
Туртас протянул ей клетку. Злат, совсем забывшись, с досадой сжал пальцы. Сразу же он ощутил сильный толчок. Могул-Буга потеснив его, ринулся вперёд.
– Зарублю! Зарублю, к чёртовой матери! – завопил он, выхватывая саблю.
«Если бы он действительно был огородным пугалом, то даже кузнечики обегали бы его участок» – подумал наиб.
Музаффар и его жена бухнулись на колени.
– Любите друг друга, – желчно посоветовал им Злат. И добавил, обращаясь к Музаффару, – Из-за того, что ты уделяешь мало внимания своей жене, мы потеряли много времени впустую.
– И баба-то так себе, – сказал он, когда уже выехали на дорогу, – Видно, этот Иов умел довольствоваться малым. Теперь вся надежда на колдуна из ясского квартала.
Туртас пошёл туда, прихватив Илгизара. Они там свои, язык знают.
Злат отправился ждать к Сарабаю. Могул-Буга не отставал.
– Такое в нашем деле сплошь, да рядом, – утешал наиб эмира, Капкан ставишь на лису, а туда кот дурной залез. И блудливый, – добавил, после некоторого раздумья.
У Сарабая эмир с отвращением заглянув внутрь и ещё раз обернувшись на лежавшие в стороне брёвна, приказал вынести лавки во двор.
– Погода какая. Прямо лето вернулось. Долго нам здесь торчать?
– В нашем деле нужно уметь ждать. Рано или поздно всё придёт к тому, кто это умеет. Кстати, хозяин этого двора, бывший мясник.
– Первый раз за весь день я понимаю, чего ты хочешь, – засмеялся эмир.
Ждать пришлось долго. Уже нажарили лучшей говядины, Могул-Буга отправил своих нукеров обедать внутрь, а сам расположился с наибом на свежем воздухе, куда вынесли ещё и небольшой стол. Эмир потребовал кумыса – нашёлся.
Так и сидели, греясь на солнышке и болтая о том, о сём, пока не появились Туртас с Илгизаром. Судя по их довольному виду, вернулись не с пустыми руками.
– Знает он Иова. И того, которого летом задушили тоже.
Старого колдуна они нашли быстро. Оказалось, что старик, известный в квартале знахарь. Тем и живёт. В Сарае уже давно. Туртас быстро с ним разговорился. Старик охотно вспоминал былое. Нашлись и общие знакомые по временам хана Тохты. Илгизар сбегал на базар, принёс здоровенный кувшин дербентского вина последнего привоза, пирогов. Беседа стала ещё задушевной.
Туртаса и самого размягчило, ударился в воспоминания. Илгизар уже было испугался, что тот про дело забыл. Но, благоразумно не встревал. Ждал.
Разговор, потихоньку перешёл к Сарабаеву постоялому двору, вспомнили его прежнего хозяина. Дед рассказал, что тот много лет искал сокровище у трёх дубов. Только клад ему так и не дался. Про эти сокровища много легенд ходило. Прежние смотрители капища совершенно точно были уверены, что они существуют. Но места преемнику так и не открыли. Так потихоньку перешли к лесным тайнам. Вспомнили про людей-волков. Про их зловещих посланников, что и по сей день снуют между потайными убежищами со знаком ворона у сердца.
Один этой весной объявлялся. С ним была девушка, в мордовском платье. С хвостами, ни с кем не спутаешь. Снимал отдельную келью. Потом пропали оба. Совсем недавно ещё один объявился. Жил где-то не здесь, но к буртасам наведывался часто. Есть тут один такой – Учват зовут. Вот с ним этот оборотень и знался. К деду тоже приходил. Спрашивал, кто здесь старой лесной веры держится, к капищу у трёх дубов ходит. Знак показывал. Только сейчас времена уже не те. Людей-волков уже дано никто не видел, уже сказкой становятся. Да и то сказать. Если они ещё и остались, где в глухих лесных обителях, до Сарая отуда месяц скакать. А стражу только «Караул!» крикнуть. Никто не боится этих былых оборотней.
Зато с Учватом они быстро поладили. Часто к нему захаживал. Место там недоброе. Народишко всякий лихой захаживает. Сводни околачиваются, а сам Учват старьём торгует – лавку держит. Известное дело, старьёвщик – каждый вор знает, куда нужно добычу нести.
После этого пошли на тамошний базар, где Туртас, щедро позолотив ручку хозяину винной лавки, узнал, что на днях одни лихие ребята сильно кутили. То всё просили в долг налить, а то вдруг разом расплатились, да ещё деньгами швырялись, словно купцы какие.
– Нужно идти быстро, – встрепенулся Злат, – пока след не остыл. А то уже поди из винной лавки дали знать кому следует, что кто-то выспрашивал про внезапно разбогатевших. За стражей послать долго, но у эмира молодцы – огонь. Ты же с нами?
– А чего я здесь весь день торчу?
Условились, что в квартал наиб с Илгизаром въедут вдвоём. Потом, когда нужно, придут на помощь нукеры. Могул-Буга со своим отрядом остался на дороге.
Злат не спешил. Он знал, что в таких случаях нет ничего хуже суетливости. Властно приказал дежурившему у входа найти старосту квартала. Потребовал найти караульщиков, которые стояли ночью в пятницу. Те ничего подозрительного не видали. Наиб начал злиться:
– Послушай! В пятницу или субботу где-то по улице пронесли очень большой мешок. Или провели сильно пьяного человека, который сам не мог идти.
Пьяного вспомнили. Действительно тащили одного такого после ночной попойки в субботу утром. Весь в грязи – смотреть страшно. Лыка не вязал.
– Кто вёл? Куда пошли?
Шли на берег. К баням. Такую свинью дома не отмыть.
– В субботу многие бани топит. Видел их кто?
Оказалось пьяницы, так надравшиеся с самого утра, запомнились многим. Ушли они в самую дальнюю баню.
Злат воздохнул и обернулся к помощнику:
– Всё Илгизар. Беги, зови эмира.
XXXIII. Молоко белых кобылиц
Баня была срублена из брёвен, на северный манер. Большая, просторная, видно, хозяева любили помыться с размахом и удовольствием. Староста сказал, что принадлежит она состоятельной купеческой вдове. Дверь в предбанник запирал дорогой навесной замок булгарской работы. Вокруг были тишина и покой – ни одна соседняя баня не топилась. Нукеры обступили дверь и сбили замок.
Злат стукнулся в полутьме предбанника о какую-то деревянную шайку и распахнул вход в моечное отделение. В спину ему дышал, ухватившийся за рукоять сабли, Могул-Буга. Наиб уже набрал полную грудь воздуха, чтобы грозно рявкнуть: «Именем…» – и осёкся. Из полутьмы бани, едва освещаемый светом, падавшим из крошечного волокового оконца под крышей, на него смотрел совершенно голый человек. Он с ужасом уставился на монгольских халат наиба и драгоценный суконный кафтан Могул-Буги.
– Помогите мне! – вдруг запричитал человек, – Меня похитили и удерживают здесь против моей воли! Меня зовут Иов, я чужестранец.
Грозный оборотень, слуга зловещего вестника богов ворона Хугина, стоял съёжившись, прикрывая руками срам, и лил горючие слёзы:
– Эта похотливая кобыла! Она меня держит здесь. Одежду отобрала, чтобы я удрать не смог. И принуждает меня к блудному сожительству.
– Видно сильно принуждает, – нашёл в себе силы улыбнуться наиб.
– Будь проклят тот день и час, когда я с ней связался! – возопил узник любви, – Кто же знал, что она прицепится, хуже репья? Как услышала, что уезжаю, так вообще ополоумела. А потом подослала каких-то здоровенных амбалов. Они вытащили меня через потайной лаз, опоили сонным зельем и привели сюда. Моченьки моей уже нет! – отчаянно взвизгнул он напоследок.
– Не плачь, несчастный. Твои мучения окончены, – Злат постарался выглядеть серьёзным, – Ты ведь собирался к эмиру Могул-Буге? Он сам к тебе приехал.
Наиб повернулся и вышел из бани. Позади хохотал Могул-Буга, только сейчас сообразивший в чём дело.
– Этим миром правит любовь, – философски заметил Злат. Он зло плюнул на стебель конопли, склонившийся на тропинку, добавив, – И бабы!
Всё закончилось. Рассеялись от ясного света дня зловещие тайны, улетели в свой загадочный мир призрачные джинны, в царские чертоги ушли судьбы народов и царств. Осталась простая жизнь. С земными заботами, насущным хлебом и повседневными хлопотами.
Злат долго и скучно ругал любвеобильную вдову, угрожая
