И тишина будет мертвой.
1992-2012
завтра сабантуй
Война окончена. Войска отведены,
но население, подавшись в партизаны
все целиком, простор чужой страны
уже освоило. Чужими голосами
(для конспирации) друг с другом говоря,
живет чужим манером и порою
глядит: что ж родина? - а там живет, борясь,
иное населенье. И герои
уже задумчивы - вернуться бы назад.
Но завтра сабантуй, а детям в школу скоро.
И лишь войска, волнуясь и глазам
не доверяя, нервно сушат порох.
1992-2012
сельский пейзаж после третьей мировой
Прах, немота, кошмар послесвеченья.
Гигантские сурки насилуют крестьян.
Однообразна ночь, перемещенья
забытых армий. Некий доберман
назначен старостой. Кал, пепел, недород,
явленья в облаках, дрейфующие нормы.
Сурки перевелись, зато теперь народ
зубаст, когтист, мохнат и весь уже по норам.
1992-2012
2003 часть1
Чучело врача
Нам снящиеся сны достойны удивленья:
целует в теплый нос котенка негодяй,
грызет кровавый хрящ стоявший на коленях,
а мать семи детей становится змея.
Двурылый атеист в египетской рубахе
средь вспугнутых богов глядит изрядней всех,
и страстный космонавт во смушковой папахе
крадется за овцой по выпавшей росе.
Все стало общей тьмою. Нет грача,
нет чОрной кошки, чОрного монаха,
и ночь, ужасная как чучело врача,
трусит по городам разнузданным монархом.
Но утром тьма опять становится грачом,
брюнетами, мяуканьем, молитвой,
и чучело врача становится врачом
с бальзамами, по утварям разлитым.
И, выпив тот бальзам, всяк делается прав;
и делается все таким, как уже было -
котенок, вопия, бежит от топора,
и мужа бьет жена, как и намедни била.
2003
Немой
Страшный, немой, не имеющий вида,
я поднимаюсь в могильной траве.
Откройте мне дверь. Я войду или выйду.
Кто меня слышит, откройте мне дверь.
Все повторяется. Видимо в среду,
или в четверг все начнется опять.
Охотник наклОнится к старому следу
и помянёт Великую Мать.
В пятницу черной дымящейся тварью
выйдет навстречу крылатый мужик,
вытерет слюни мне тряпочкой старой,
и, поднатужившись, вырвет язык.
2003
Про белку
Свирепой белки пробужденье
похоже на канкан в лесу.
Медведь-Озирис возрожденный,
копая лапою в носу,
следит, как белка - вихрь глупый -
летит, урча, в верхах дерев,
и цокает, и трет глаза, и лупит
рукой подушку, озверев.
2003
петров и семенов
Чем это было, не знали Петров и Семенов,
ибо на сон это было похоже, на сон!
Некая сила подняла Петрова с газона
и, подержав, опустила опять на газон.
Вздрогнул Петров. Рядом с ним содрогнулся Семенов.
Страх охватил их, как вновь обретенная мать.
Оба бежать. Но почти полчаса над газоном
кепка Петрова еще продолжала летать.
Долго летала. А после - совсем улетела.
В синий, лазурный, эмалевый, черный зенит.
Вскоре Петров загремел по расстрельному делу.
Вскоре Семенов с каргой обвенчался в Перми.
Жребий народов - законы рассудка стремится,
веря, что есть они, глупый философ познать.
Где уж! - когда сплошь и рядом такое творится,
и по ничтожнейшим поводам, можно сказать.
2003
зайчик
Иной человек, не предвидя злодейства,
идет занимать у соседей табак -
а эти соседи такое семейство,
где на вурдалаке сидит вурдалак.
Семья вурдалаков садится за ужин
и ест человека, а после пьет чай,
и в синем дыму возле лампочки кружит
душа, превратившись в слепого грача.
И только под утро, в какой-нибудь угол
забившись, она засыпает, дрожа.
Сидят вурдалаки, косясь друг на друга,
а солнечный зайчик все лижет с ножа.
2003
фигня
Есть в имени моем какая-то фигня,
несущая людЯм и мне одни печали.
Они глядят как дети на меня,
а я как материк. Но некуда причалить.
2003
Дифтонг
В любви есть внешняя, обманчивая ясность:
соединенье душ, соединенье тел,
веденье общего хозяйства и постель,
восторги разные... И, значит, есть опасность
увидеть в ней лишь сумму: сексуальность,
весна, культура в качестве души,
унификация, последствия причин
и споспешЕствие условий социальных.
Таков наш мозг. То клекот, то мычанье,
то ве, то зэ мы важно издаем,
когда дифтонг "ти-эйч" передаем,
но лишь смеется мудрый англичанин.
А мы упорствуем - нас так учили в классе!
Дифтонг "ти-эйч" нам с детства дорогой!
Но джентльмен не спорит. Для него
в дифтонге есть пленительная ясность.
2003
пусть бабочки
Останься - изнутри поющей птицей.
Потухло небо, цокает капут,
шевелится и дышит вереница
людских огней. Дома еще цветут
прошедшим днем, но облететь знакомей.
Нет, пусть огонь, пусть бабочки горят.
Пусть ночь считает мертвых насекомых
и падает последней, где заря.
2003
сепарация
Зачем мне фантомные боли терзают исчезнувший хвост,
зачем я ужасные сны наблюдаю незрячим затылком,
зачем в этих снах я являюсь прожорливой силой,
а по пробужденьи опять начинается пост -
затем, что закон тяготенья однажды содеет со мною,
что я - тот, что есть - вдруг скрываюсь под грунт, а потом
тот я, кого нет, в чешуе и зубастый, с хвостом
иду по безлунным дорогам, и вою, и вижу спиною.
2003
В результате
В результате движенья небесных сфер
все дороги ведут в закат.
В закат.
Хохоча, как раскрашенный зверь,
она на пол роняет халат.
Это - жизнь.
Стало быть, недалёко и смерть.
Плоть любви, оголтелый капкан.
Ты крадешься, глазами горя в темноте,
и хвостом себя бьешь по бокам.
2003
Забывшись, сад раздавит в кулаке...
Забывшись, сад раздавит в кулаке
какой-то дом. Дитё пойдет напьется
и вновь вернется в сад. Еще побыть никем,
ничем, нигде... Потом оно найдется,
и обнаружит вдруг, что дома вовсе нет,
и что зовут по имени. Откликнись,
или окажешься не на свету, а вне.
Или умрешь неназванным, великий.
Вернешься в сад. Прости. Вернешься в сад
2003
Я памятник себе
Я певец. Меня музы ласкают.
Мои девы точны, как часы.
Но одна - я не вспомню, какая -
мне вчера откусила язык.
Я навек у молчанья в полоне.
Жизнь прошла. Улетучился хмель.
Я стою, опершись о колонну,
и глаза мои белы, как мел.
2003
одеяло
Настанет день, и перестанут сниться
животные, растения, ландшафт,
растают, перекашиваясь, лица...
И мы проснемся, одеяло сжав!
2003
На превращение Баранкина в человека
Страдания для насекомых.
Для нас. Для бормочущих рыб.
Бритва, прорезающая на хомо
многочисленные орущие рты.
А дули в носик, а кормили манной...
Бог сохранит. Ведь знаешь, за тобой -
за каждым - уже выслан ангел
с булавкой в руку толщиной.
2003
аварийное состояние
не хочется дышать золой
качать стальное коромысло
как небо старое провисло
над настороженной землей
берися милая за руку
давай-ка выбегать из-под
обломков падающих вод
и выше пляшущих под звуки
ты не оглядывайся нет
уже ни садика ни неба
и даже врач пожалуй не был
к не оказавшимся вовне
2003
Непрерывность ряда
Все замечательно. Женщина пляшет,
женщина плачет, а также поет.
Так без конца - ненадолго приляжет,
вскочит и вновь принялась за свое.
Пляшет, являяся в облике разном,
плачет, поет, зазывает беду.
В пестром, но, в
