но не смутившись заявил,
что он наверно станет мужем,
поскольку больше нету сил.
Вот так вот это и случилось,
вот так вот и произошло,
что мы с тобою появились
на этом свете небольшом.
2004
семиглавая ртуть
Твои сяжки, твои плавники,
твои зоны Захарьина-Геда,
твои перья, твоей тонкой руки
розоватый просвет, твоя гедо,
моя ния, и ужас врача
при осмотре, обычный для хомо,
а застрявшие в лифте кричат,
но совсем не за тем, чтобы помощь.
Ох, тела твои будут мелькать,
перепонки, хвосты и вибриссы.
Семиглавая ртуть, облака,
древнегреческий хор в эпикризе.
2004
Вас нет, я сплю
Вас нет, я сплю. И совесть моя спит.
То три, то восемь пальцев на ладони,
горит коньяк, и женщина слепит,
и темя лижет тьма, которая не помнит,
ни как зовут, ни, главное, куда.
Дебильный аист принесет вам тело,
уронит нянька. Бух. Остаться бы вот так,
без памяти, лишь в собственных пределах,
и слушать, как жужжит, стихает в кулаке
кусучей мухой мир... Но опаньки! проснулись
внутри менты, и страшно быть никем,
и страшно всем, и нянька встрепенулась.
2004
непрощённые
Мышление есть внутренняя мышь -
животное, нетрезво и бесстыже
бродящее за лбом. Она бы рада кыш,
да некуда, и можно только ниже,
где мышь другая, белая - душа -
рыдает, заплутав в кишкастом теле,
как Моисей в степи - ни подышать,
ни что другое. Тихо посветлело
снаружи небо, ветер пьет из рек,
и победить уже почти не больно.
Как два веретена, еще быстрей
они летят, раз где-то путь на волю.
2004
анализ
Несу говно в стеклянном пузырьке,
резинкою притянута бумажка,
там дата, имя, адрес. В кулачке
бух-бух сердечко. Видно это важно -
быть изнутри не хуже, чем извне.
Хотя всё сон, но мучаюсь я, снясь:
так что увидит доктор в этом сне?
кем он проснется? и проснусь ли я?
2004
Сосуды для дУхов...
Сосуды для дУхов, расписанные изнутри,
под морем, стоявшим вокруг, как глубокая осень,
как фон для луны, что нависла над каменной розой
не очень возможного города. Хочешь - сотри
черты, что случайны, и пей с занемевшей горсти,
несуществование в спёртом пространстве рисуй,
внутри головы все красоты держа на весу -
деревья, собак, мостовые, трамваи, мосты.
2004
как люди
Глазунья самок с синей кровью,
детва с лазурною мочой.
Почти как люди, но не вровень,
а просто тихие ещё.
Поклокочи гемоглобином
съешь силикона, выпей дым -
не станет скоро нас, любимых,
под небом, больше не родным.
2004
ихор
Когда я не имел часов,
то полагался на желудок,
движения теней, но, жуток,
выкусывал мясецеслов
меня из тел одноимЕнных,
и неким утром, вновь босой,
я вспомнил прошлое, где всё
произошло одновременно.
Завёл часы. Завёл. С тех пор,
тихонько лязгая в запястье,
железный клоп небезопасный
сосёт оставшийся ихор.
С тех пор всё больше человеком,
всё меньше не припомню кем.
Пусть с лишним языком в руке,
но больше не прозрачны веки.
2004
подкралось нечто
1 (Крадётся нечто роковое...)
Крадётся нечто роковое,
оно все ближе, ближе... Чу!
Подкралось! и, обеспокоен,
безумец вдруг звонит врачу.
И врач, на зов тот отзываясь,
летит, гремя инвентарем,
он - чик! - что надо отрезает,
и не сегодня мы умрём.
2004
2 (Всё удалось. Врача целуют в рот...)
Всё удалось. Врача целуют в рот,
и он следит, уже без интереса,
как пациент бормочет и идет,
и медсестра выносит в утке беса.
Вот пациент, как расселённый дом,
стоит на улице. Наверное суббота.
Нет, воскресенье. Всё случилось до
и кончилось, а завтра на работу.
2004
3 (О пена плоти...)
О пена плоти, дикий сор и пустота.
Ошеломлён ехидством мирозданья,
в подвале мальчик вешает кота,
чтоб превратить его в воспоминанье,
нетленное как Спас, как мать с отцом,
маша хвостом, крадущееся следом,
чтоб промурчать, что есть, в конце концов,
та вечность, о которой херъ поведать.
нет многоточий
Известно - дЕвичий умок
подобен дикому алмазу,
где след не то чтоб неглубок,
но просто невозможен сразу.
Пусть жутковатый льется свет
от грани, выпершей из точки
в серёдке лба, и больше нет
ни слов, ни даже многоточий,
ни даже времени - гори,
звездой, единственной на своде
небес, которые внутри,
в противоречии с природой.
2004
Вечер. В пионерлагерях построенье...
Вечер. В пионерлагерях построенье.
Снится Христос своим жадным невестам.
Ветер. Луна. Зиккураты строений.
Семирамиды в семи занавесках.
Мокрая сталь расплетается в небе.
Залито чёрным пространство, страница.
В моргах цветут сатанинские требы.
Девам - Жених отказавшийся сниться.
Пятая зАвеса сорвана ветром.
Падает с неба собачье дерьмо.
Люди вопят. Сверху смотрит комета.
Прячутся дети, да снова в ярмо.
2004
сука
Чесаться задней, пить из лужи,
выкусывать паучий шёлк
из воздуха и быть ненужной,
что, впрочем, тоже хорошо.
Быть нужной, приходить под гребень,
искать поноску, думать - волк,
выть в угол, и в мелькнувшем небе
выкусывать паучий шёлк.
2004
наше всё наше
В завершение метаморфозы
все как было, лишь суше и злей -
в узких улицах движется воздух
прижимая случайных к земле.
Смутно водонапорная башня
кружкой эйсмарха в небе торчит,
девы странно подобны вчерашним,
уже знают, что скажут врачи.
А в разрезе больничной рубахи
всё почти одинаково и
равнозначно от нюха до паха,
и написан анАмнез. Ля ви -
описуема, словно конечна,
ощущаясь как пепел и кал
узких улиц за черною речкой,
где и я бы за тридцать попал.
2004
весною срам руками не прикрыть
На старой литографии Адам
изображен не то чтобы зловеще -
вот он идёт и, прикрывая срам,
однообразно нарекает вещи.
А следом бес и безъязыкий бог,
и ангел с автогеном в нежной лапе,
и женщина. Вот, потирая бок,
он обернулся и назвал всё бабой,
нет, лапушкой, но все равно - беда:
под обмелевшим небом больше нет ни
потусторон, чтоб выбрать, ни суда.
Лишь лапушка, да шелест речи бедной.
2004
поделочный материал
Ветер бережно выдует голову как яйцо
и аккуратными пальцами (выпив ненужный мозг -
будет чем, поглядишь) нарисует тебе лицо,
и снесет тебя девушка в одном из далеких гнёзд.
Вот такая любовь. Порасти пока молодцом.
Покупайся в пыли, полетай над рисунком улиц.
Речь становится шелестом, свистом и существом
что, хватаясь за морду, радуется, что проснулось.
2004
добывая глаза
Голова отекает. Срезать прикипевшую шляпу
поздним вечером, словно усталый ходок сапоги
на привале - уснуть, растопырив жужжащие лапы,
чтобы синие звезды слизали мозоли с ноги.
Добывая глаза, проявляясь под действием чая,
слышишь - Зигмунд и Карл выгребают в гробах по Неве,
а разбуженный воздух не то, чтобы проткнут лучами
больше, нежели ночью, но сам превращается в свет.
2004
ниневия
Опустишь веки, а потом,
когда Ниневия утонет
в волнах нашкодившим котом,
пойдешь искать того, кто помнит
порядки, улицы, грехи,
людишек мерзких - и не сыщешь.
Заплакать что ли - так тихи
там были вечера, и тыщи
больших огней цвели
