В первое время, когда обнаружилось, что перед евреями внезапно расступилось море, разум сослужил Яхмосу добрую службу и не дал опрометчиво кинуться в погоню. Но по лагерю египтян быстро понеслись сплетни, что Всемогущий Бог израильтян снова сотворил для них чудо и спас народ свой. Тут же нашлись и те, кто начал твердить, что боги Египта намного слабее единого Господа, которому молятся евреи. От услышанного гнев овладел фараоном и сразу же затоптал голос его разума, как это обычно и бывает. Раздосадованный от сомнения своих подданных в силе их богов, а также от опасений, что столь близкая и заслуженная им победа над евреями может уплыть прям из-под носа, не помнящий себя от ярости Яхмос отдал приказ срочно бросить в погоню египетскую конницу, а вслед за ней направить все остальное войско. Приказ был тут же приведен в исполнение. С большой опаской, но египетские колесницы все же двинулись по суше, которая еще совсем недавно была дном. Первое время было стойкое ощущение у обеих сторон, что колесницы вполне способны догнать еврейскую процессию, несмотря на то что избранный Богом народ выдвинулся в путь существенно раньше. Двигались израильтяне медленно. Все они везли свой скарб плюс перегоняли скот, получив, однако, указание сразу же бросать все, что вдруг увязнет и существенно затормозит продвижение. И как только евреи заметили, что колесницы начали преследовать их, жадных до добра среди израильтян не осталось вообще. Стоило какой-либо повозке чуть завязнуть, как она тут же оставлялась хозяевами, для которых унести ноги от египтян и спасти свою жизнь было куда важнее, чем сохранить свои пожитки.
Но колесницы продвигались быстро только первое время. Во-первых, они пытались ехать по жиже, которая уже была разворочена еврейскими ногами и повозками. Во-вторых, брошенные застрявшие вещи израильтян также преграждали путь. Но египтяне справедливо надеялись, что, преодолев внезапно поднявшееся морское дно, колесницы, а вслед за ними и остальное войско выйдут на нормальную сушу и поквитаются с ненавистными им евреями. Но этим расчетам не суждено было сбыться, потому что сейсмическая активность, движение грунта и очередное извержение Санторина помимо подъема Африканской плиты вызвало еще и цунами небывалых масштабов. Волна высотой порядка двухсот метров двинулась в направлении египетского побережья со стороны Средиземного моря. Она обрушилась на него со всей своей разрушительной мощью и двинулась дальше на юг по материку, постепенно метр за метром теряя свою силу. Тростниковое море вместе с ползущей по нему египетской конницей находилось километрах в двенадцати от берега Средиземного моря. Когда гигантская волна докатилась до тех мест, мощь ее и высота были уже не те. Но и волны в два – два с половиной метра хватило с лихвой, чтобы внезапно смести, опрокинуть и затопить египетскую конницу, а также часть пешего войска, которое уже успело начать переправу по расступившемуся морю.
Израильтяне же к моменту обрушения волны уже закончили переправу по дну Тростникового моря. И сразу же, как только они успели все сгруппироваться в безопасном месте, которое Моисею своевременно указал Тот, они тут же увидели тонны воды, взявшиеся неизвестно откуда и потопившие их преследователей. Нетрудно догадаться, что это чудо оставило неизгладимое впечатление не только в сознании евреев, но и в сознании тех везучих египтян, которые еще не начали переправу, включая фараона и большинство его приближенных. Выжившие были настолько подавлены всеми несчастьями, обрушившимися на их народ за столь короткий промежуток времени, что даже не радовались тому, что их не утопило. И только озлобленный фараон еще чего-то хотел от будущего. Поэтому в ярости он тут же поставил себе цель массово изгнать из страны родственных евреям гиксосов и хотя бы так отомстить своим обидчикам, успевшим вовремя перейти Тростниковое море.
В стане евреев снова начали с первозданным рвением ликовать, петь, танцевать и безудержно славить Моисея с Господом за свое чудесное спасение. Сам же Тот, разработавший и успешно реализовавший этот план, радоваться и ликовать был просто не в состоянии. Он совершенно одинаково ненавидел и египтян с фараоном, и евреев с Моисеем просто потому, что замучился он с претворением в жизнь своей же собственной легенды, как никогда раньше. Глаза Тота ни на что не смотрели, он ничего не хотел, ни к чему не стремился, ничего ценного в своих действиях не видел. Но все же он впервые в своей жизни почувствовал себя абсолютно счастливым. Просто потому, что весь этот ад наконец-то закончился и он теперь сможет какое-то время наслаждаться отдыхом, как он и договаривался с Хизом. От этого ощущение счастья накрыло Хранителя Кристаллов с головы до пят, и он искренне недоумевал, почему же раньше он никогда не бывал так счастлив? Ведь он и до эпопеи с евреями часто бывал свободен от дел и мог наслаждаться своей незанятостью, как на данный момент. Но почему он никогда раньше не испытывал счастья от возможности позволить себе недолгое безделье? Потому что он никогда раньше не был так загружен? Или потому, что никогда раньше он не испытывал такого удовлетворения от результатов своего труда? Задумавшись, что же является истинной причиной его счастья, Тот пришел к выводу, что ему просто наплевать, в чем же тут причина, и он предался наслаждению и кайфу от осознания того, что какое-то время он сможет балбесничать.
За Моисея и евреев он не переживал. Опасность для них миновала. Дальше Моисей и Аарон знали, что надо делать и куда двигаться. Можно было смело их оставить на месяц-другой без присмотра. Улыбнувшись этому еще раз, Тот не нашел для себя лучшего занятия, как напиться на радостях. При этом он до такой степени устал и замучился, что просто не хотел никого сейчас видеть. Поэтому Хранитель Кристаллов решил, что в этот раз он напьется в одиночестве. Неподалеку от того места, где развернулись эти эпохальные памятные события, Тот присмотрел себе пещерку. В ней ему показалось вполне уютным сесть, посидеть в холодке и обдумать,
