Папа побежал обратно в подвал, несмотря на мамины мольбы этого не делать, и вытащил из наших обжитых гнёздышек всё, что ещё можно было спасти.
Мы поселились в дощатом сарайчике посреди пыльного двора, который теперь пустовал, и — увы! — видели собственными глазами, что через несколько дней от нашего милого старого дома не осталось камня на камне.
В сарае было сыро и холодно, потому что ноябрьский ветер свободно задувал в щели между досками.
— Нам придётся выживать здесь, — сказал отец, — и ждать. Наверняка скоро построят новый дом.
Такое уже трижды случалось на Райской улице. Старые дома сносили, а на их месте строили новые, огромные бетонные здания со множеством маленьких окон.
Всю зиму мы кое-как перебивались хлебными крошками, что оставались от перекусов строителей. Все мы ужасно мёрзли, и шкурки у нас облезли и потускнели. Можно было даже рёбра пересчитать.
4
Весной новый дом наконец-то был готов.
Стали приезжать фургоны с мебелью, а за ними появились и новые жильцы- арендаторы. Когда грузчики затаскивали в подъезд тяжёлый шкаф, мы проскользнули в дом.
Когда мы увидели новостройку изнутри, разочарованию нашему не было предела: всё из бетона — потолки, пол, стены. Нигде ни одной дырочки, ни малюсенькой щёлочки, где можно спрятаться. Всё ровное и холодное.
К тому же мы не могли выбраться из дома через дверь, потому что она открывалась кнопкой, а кнопка располагалась очень высоко, нам никак не достать. Поэтому на первое время мы кое-как устроились в подвале за пустыми коробками, что забыли увезти грузчики.
Постепенно жильцы заселили все квартиры.
Даже папа с мамой уже не знали, сколько семей живёт в этой новостройке. Но самое странное, что мы не находили вообще никаких отходов.
— Там, где живут люди, всегда есть и отходы, — говорил дедушка. — Это великая прописная истина мышей.
Отходы и правда были. Вот только люди бросали их в мусоропровод, и отходы исчезали в контейнере в подвале. Но мы никак не могли попасть в помещение с этим контейнером.
Вскоре мы оголодали в новостройке ещё сильнее, чем прежде в продуваемом сарайчике. Там у нас были хоть крошки от строителей.
Она чуть не наступила маме на хвост и замерла.
— Мы-ы-ыши! Парази-и-и-иты! — закричала она.
Прибежал управдом. В коридор выскочили остальные жильцы.
— Мыши? — кричали они. — Как, мыши? В этом доме?
— Неслыханно!
И тут люди, которые обычно молча проходили мимо друг друга, заговорили между собой.
Управдом сказал:
— Я уничтожу этих наглых пришельцев! (Так и сказал: «пришёльцев»!)
Мы побежали обратно в подвал, к нашим коробкам, и спрятались там, как могли.
— Ну вот, — сказал дедушка, — скоро объявится кошка.
Он так произнес слово «кошка», что у меня побежали мурашки от страха.
До тех пор в доме жила только собачка, тоненькая и благородно-нервная левретка, к тому же такая задавака, что нас, мышей, она даже не чуяла.
Но если теперь в доме появится кошка, добра не жди. Ведь в этой новостройке, как я уже говорил, не было ни одной дырочки.
Эх, какие же славные были времена, когда мы жили со старым котом Карло и пуделем Изегримом.
Но кошки в доме так и не появилось. Наоборот. На следующий день управдом даже оставил в подвале кусочек сала.
Дедушке стоило немалых сил удержать нас, мышат, чтобы мы не кинулись есть это сало. Он объяснил нам механизм мышеловки. Но мы не очень-то хотели ему верить, так что он ткнул в сало тростью. Щёлк! Железная скоба захлопнулась и сломала трость пополам.
При первом удобном случае наша семья сбежала из этого ужасного дома.
Старый добрый двор тоже изменился. Теперь там был скучный, коротко стриженный газон. Оба куста бузины срубили, а на их месте посадили низенькую живую изгородь. Дровяной сарай снесли.
В конце концов мы нашли в наружной стене новостройки вентиляционную шахту, куда можно было забраться через узенькую щель. Здесь мы хотя бы могли укрыться от кошек и управдома. Но до чего же неуютно тут было. В обитой жестью шахте всё время дул холодный ветер.
И всё-таки теперь у нас была крыша над головой.
5
Поскольку в новостройке нам нечего было есть, пришлось искать прокорм в окрестностях. Искали все: и мама, и папа, и дедушка, и мы, мышата.
Я часто ходил на вокзал. Дорога была длинная и не очень-то безопасная, ведь на улицах полным-полно машин. Зато на вокзале всегда было чем поживиться: выброшенный хлеб, картошка фри, а нередко и кусочек сыра. Иногда дедушка — если самочувствие позволяло — ходил с нами. Тогда мы осторожно перебирались через рельсы и перроны, на которых стояли люди в ожидании поездов.
— Видишь, — говорил дедушка, — все эти поезда едут в дальние края.
— Ив Швейцарию тоже? В мышиный рай?
— Да, и в Швейцарию едут.
Здесь, на вокзале, можно было хоть помечтать. Я представлял себе, как получу диплом сырогрыза и буду выгрызать в швейцарском сыре чудесные дырочки, да так аккуратно, что никто не заметит и следа моих зубов.
А вечерами я лежал и мёрз в вентиляционной шахте. И даже самое толстое гнёздышко из тряпок не спасало от сквозняка.
Мама всё время говорила: «Нам нужно выбираться отсюда, и притом как можно скорее. Надо найти что-нибудь получше!»
Но где?
В старых домах на Райской улице издавна жили мышиные семьи, и они ревностно охраняли свою территорию.
В других новостройках мышам приходилось ещё туже, чем нам. Там регулярно обрабатывали подвалы каким-то химическим средством, его ещё называли химической дубиной. На кого такая дубина упадёт, тот уже не очухается.
