– Стой! Ты змея? Говорящая змея? Так же не бывает! – Юльке показалось, что она сходит с ума.
– Увы, – раздалось из-за печки. – Еще как бывает. Только я не змея, а питон. И не говорящая, а передающая. Как вы понимаете, никаких голосовых связок у питонов нет. Кроме вас, меня никто не слышит. Кстати, меня зовут Агафон, – голос, по крайней мере, тот, что Юлька слышала в своей голове, стал кокетливым.
– Питон Агафон? Да еще и экстрасенс? Здесь? В Гверотяпке? Бред какой-то! – Юлька еще раз для проверки больно ущипнула себя за нос. – А как ты сюда попал? – Шуршание приблизилось. – Нет! Только не вылезай пока, я еще не могу на тебя смотреть!
– Хорошо, хорошо, не покажусь. Что рассказывать? Работал в передвижном шоу. Условия, знаете ли, жуть просто. Кормили тухлятиной. Наматывали на шею кому ни попадя, для фото. Один раз чуть не задушил меня амбал какой-то. Удалось бежать. Скитался. Голодал. В общем, думал все, конец мне. Как-то раз началась сильная гроза. Заполз в баньку, чтобы спрятаться. Залез под котел. Там еще сверчок прятался один – Павел Петрович. И вдруг: грохот страшный, свет, жуткое дело, доложу я вам. В общем, попала в нас молния. Сверчку ничего, а я сильно пострадал.
– Ну-ну, и что дальше? – Юлька, свесила ноги со стола и, опершись на ручку ухвата, с интересом слушала запечного рассказчика. В бабы Манину баньку действительно молния попала как-то раз. Юльке годика три тогда было. Сама не помнит, но мама рассказывала.
– Ну и вот лежу я, весь израненный, а сверчок мне и говорит: «Там в доме бабушка живет – травница. Она тебе поможет. Ползи туда». Я и пополз. Наутро Мария Андреевна, царство ей небесное, меня возле крыльца и нашла. Поохала, поахала, но не выбросила. Выходила меня, и стали мы вместе жить. Да, кстати, после удара молнии – стали меня люди понимать и слышать. Да еще, неудобно признаться, сильно меня к чтению потянуло. Мария Андреевна все книжки мне из библиотеки носила, а когда все перечитал, то и покупала кое-что на распродажах. А иногда и люди за лечение приносили ей в благодарность. Так вот и самообразовывался потихоньку. Теологией увлекался, парапсихологией, медициной. Иногда Марии Андреевне помогал. Теоретически, разумеется. В последнее время вот устройством Вселенной озаботился. Жаль, книги негде больше брать. Вот если продадите домик – неизвестно кто приедет. Сверчок тот напротив поселился – так хозяйка его тарелкой убила. Думала – таракан. А он, между прочим, Кастанеду почти всего прочел. Такая вот жизнь…
– Ну ты даешь! Да моя бабушка глубоко верующим человеком была! Как она могла в говорящую змею, тьфу ты, прости Господи, в питона, поверить? Да еще и приютить его у себя! И советы по лечению слушать от него? Бред!
– А в чем вы тут противоречие вере-то находите? – изумился Агафон. – Помоги ближнему своему, не убий, поделись, возлюби… По-моему, как раз этому в Святом Писании-то и учат.
Юлька вспомнила бабушку. Хоть и по-детски все воспринималось тогда, но ведь действительно. И в город она переезжать не хотела, все говорила, что ей и тут весело. И змею эту, то есть Агафона, от всех защищала, когда Юлька ему на голову наступила. И сверчка-философа как жалко… Так! Стоп! Она что, во все это уже верит?
– Ну-ка, выползи сюда, покажись.
– А не испугаетесь?
– Нет, я уже подготовилась, – Юлька выпрямила спину и героически впилась ногтями в край стола. – Ползи!
Из-за печи показалась голова с двумя большими карими глазами.
– Ну как?
– Еще выползай! – кивнула Юлька.
Питон был не очень большой – метра полтора. Голова гордо возвышалась на гибкой шее. На нем был серо-желтый сложный узор. Юлька даже залюбовалась.
– У полосатого удава и дитеныш полосатый! – вдруг сказал Агафон.
– Это ты к чему это? – удивилась Юлька.
– Да так, африканская пословица. Просто у Марии Андреевны веснушки были, и у вас такие же! Очень даже красиво! – Он вежливо поклонился.
– Ну и шутки у тебя, – Юлька внимательно рассматривала Агафона. – А ну, давай поближе, только медленно!
– Можете меня потрогать. Я, кстати, вовсе не холодный, если меня не пугать. – Питон учтиво посмотрел прямо в глаза.
Юлька, превозмогая ужас, медленно протянула руку вниз. Агафон был теплым и мягким.
В сумке мелодично зазвонил телефон.
– Прости, Агафон. Мне надо ответить. Надо же, и правда, ты очень теплый. Никогда бы не подумала. – Юлька медленно убрала руку от питона и потянула на себя ремень от сумочки.
Резкий голос начальника вернул ее к реальной жизни. Голос Юльки задрожал. Всегда, когда она говорила с ним, она чувствовала себя заранее виноватой.
– Малахова! Ежкин кот! Ты что себе, блин, позволяешь, я тебя спрашиваю? Какого такого лешего я тебе должен три дня еще давать? Быстро, чтоб завтра была на работе!
– Ну, Сергей Алексеевич, извините. Я… Не могу… Мут… Понимаете. Я же Вам говорила, бабушка моя, травница, наследство, переоформление, – замямлила Юлька.
– Приехали, мля! – громко раздалось в трубке. – Травницы, экстрасенсы! Шарлатаны все! Работать надо, ежкин кот!
Агафон сочувственно смотрел на Юльку. Она нервно и размашисто ходила по комнате, прижимая к уху телефон и пытаясь что-то бормотать в оправдание.
– Юля, скажите ему, что у него дочь астмой болеет, потому что он много кричит и матерится. Как только перестанет – она поправится.
– Ты что, с ума сошел? Я вообще не знаю, есть у него дочь или нет! Он живет на работе! И орет все время! – зашептала Юлька, закрыв рукой трубку, и нервно затолкала в рот очередную пригоршню сладкого кормоса.
– Скажите, скажите. Есть у него дочь. Шесть лет. Зовут Лиза. Болеет астмой. Потому он и напряженный всегда такой, – настаивал Агафон.
На мгновение Юле жаль своего злобного начальника. Трубка все еще сотрясалась от его криков. «А-а, была не была! А вдруг и правда это несчастному ребенку поможет», – подумала девушка.
– Сергей Алексеевич, а знаете, ваша Лиза… – И Юлька выпалила в трубку то, что советовал ей Агафон. Затем выключила телефон, затолкала его в сумку и горестно выдохнула: «Ну вот, все! Меня уволят! Ну а с другой стороны, и правильно, а то я уже третий год хожу на работу и жду, когда он в очередной раз на меня набросится».
– Вот так лучше, – Агафон вальяжно потянулся. – А вы никогда не думали дело Марии Андреевны продолжить? Мне кажется, у вас бы получилось. Вы к состраданию способны.
– Да куда там. Мне в медицинский никогда не поступить. Да и учусь я уже. На экономиста.
– Ну не обязательно в медицинский институт. Можно и ветеринаром быть, и
