Передать приказ о назначении Кит намеревался, как только окажется на другом берегу, он был рад, что Дженнер останется при нем, пока не будет протянута первая цепь.
Но сейчас он выбросил все это из головы. «Потерпите, — чуть виновато обратился он к своим делам. — Обещаю, я со всеми вами разберусь. Дайте мне спокойно посидеть на солнышке и посмотреть, как работают другие».
Розали и Вало заканчивали работу уже в лучах заката, падавших сквозь дубовую листву. Ялик был готов, персиковый вечерний свет ложился на свежеоструганную древесину, подчеркивал элегантность обводов. Вало припустил со двора лодочной мастерской бегом, и Кит восхитился: ах, молодость, сколько в тебе энергии, за целый день не растратить. А Розали подошла к забору.
— Красиво, — сказал Кит.
Она покрутила головой, разминая шейные мышцы.
— Верно, лодки у нас неплохо получаются. Есть хочешь? Гляжу, ты в делах день–деньской, нагулял небось аппетит.
Пришлось рассмеяться.
— Мы закончили пилон… нынче положили замковый камень. Да, подкрепиться я бы не прочь.
— Ну, так пойдем, Талла нас накормит.
Ужин был немудрящим, «Оленье сердце» славилось больше пивом, чем кухней.
Впрочем, жаркое Талла сдабривал чабером и кервелем, и оно получалось густым, аж ложка торчком. Вало решил скоротать вечер с друзьями, так что ужин проходил в обществе Челл и Лэна, беззаботностью не уступавших Паромщице. Когда стемнело, Перевозчики отправились знакомиться с другимн веселыми местами Левобережного, а Кит с Розали остались любоваться западными зарницами.
Воздух был плотным, теплым и мягким, как шерстяная одежда.
— А ведь ты ни разу не заглядывала на стройплощадку, — нарушил Кит уютную, даже слегка пьянящую тишину. — Ни на этом берегу, ни на том.
Говоря, он рассматривал свою глиняную кружку. В ней не осталось ни капли пива, только запах дрожжей.
Розали, которая нынче предпочла сидеть не на скамейке, а прямо на садовом столе, подалась назад, легла на спину, лицом к небу.
— Между прочим, я занята была, не заметил?
— Причина не только в этом. Все остальные ведь нашли время. А от тебя только отговорки слышишь. Неужто совсем неинтересно?
Она рассмеялась.
— Вообще–то интересно, ведь с открытием моста все пойдет по–другому, но я пока не знаю, как это скажется на моей жизни. Поэтому и не заглядываю — смысла не вижу. Придет время, и загляну. Это как с туманом, пожалуй.
— А давай ты заглянешь сегодня.
Она повернула голову, коснулась щекой грубой поверхности деревянного стола.
Кит понял, что Розали смотрит на него, хотя ее глаза и не разглядеть в сумраке.
«И что же ты видишь? — задал архитектор безмолвный вопрос. — Что надеешься высмотреть?»
Такое внимание нравилось ему, но вместе с тем тревожило.
— Давай заберемся на башню, — предложил он. — Вот прямо сейчас и пойдем. Скоро все изменится. Мы протянем через реку канаты, соберем цепи, привяжем к ним подвески, настелем полотно. И будет уже не проект, а мост, дорога. Но пока это всего лишь две башни и кипа чертежей. Розали, поднимемся, прошу! У меня даже слов нет, чтобы описать, как там здорово. Ветер… вокруг тебя все небо… река внизу…
Он покраснел, осознав пыл в своем голосе. Не услышав отклика, добавил:
— Будешь ты ждать или нет, все равно ведь изменишься.
— Там молния, — сказала Розали.
— От облака к облаку бегает, — возразил он. — Земли не касается. Это не опасно.
Она резко села.
— Хорошо, идем.
Вокруг пилона не было ни души. Затянутое тучами небо озарялось молниями, они мешали видеть дорогу. Кит и Розали то и дело оступались, но упрямство не позволило повернуть восвояси.
В потемках Розали вдруг выругалась, затем пояснила:
— Споткнулась…
Кит рассмеялся, совершенно без причины.
У северной стены все еще стояли леса, но решили взбираться по внутренней лестнице. Ее Кит изучил досконально, знал каждый поворот, каждую неровность.
Он успел отсчитать вслух сто девяносто четыре ступени, прежде чем в проеме наверху полыхнула молния, и еще двадцать четыре, до того как ночные гуляки выбрались на крышу.
Там уже кто–то был. Раздался женский визг, а в следующий миг обнаженная парочка подхватила одежду, одеяла и фонарь и с хохотом умчалась по лестнице.
— Сира Дубовая Роща, — весело сообщила Розали. — Ас ней Эрно Мостовик.
— Мостовик? — удивился Кит. — Откуда такая фамилия?
Но Розали лишь ойкнула по–детски. Беззвучная молния раскрасила небо в багрянец и белизну — одни слои облаков осветились, другие остались темны.
— Так близко…
Кит с удовольствием наблюдал за спутницей. Молнии не давали теней; в их свете лицо Розали выглядело юным и восторженным.
Спустя некоторое время женщина приблизилась к нему.
Они не произнесли больше ни слова, лишь поцеловались, а потом занялись любовью на ложе из своей же сброшенной одежды. Кит то коленями, то спиной чувствовал твердь камня, который, накопив дневное тепло, грел теперь не слабее, чем человеческое тело. А Розали была мягче камня. И сладка на вкус.
Кит не взялся бы описать чувства, переполнявшие его в тот момент. И это слабо сказано: от них, чудилось ему, вот–вот лопнут грудь, горло, живот. Он уже так давно не был с женщиной — почти и забыл, каково это, этот резкий выброс твоей кипящей энергии, этот качающийся океан наслаждения. Радовала даже обоюдная неловкость, ведь она означала, что можно будет проделывать это вновь и вновь, все лучше и лучше.
А потом они разговаривали.
— Ты знаешь, какая у меня цель… Построить мост. — Кит смотрел женщине в лицо, оно появлялось в свете молний и исчезало. — А к чему стремишься ты, я не знаю.
Розали тихо рассмеялась.
— Но ты же видел стократ, как я достигала своей цели, и лишь несколько раз мне это не удалось. Я хочу просто жить. День за днем.
— Это не цель, — возразил Кит.
— Почему же? Потому что она не такая, как твоя? Что лучше: одна великая победа или сто малых?
И воцарилось молчание.
— Завтра, — пообещала Розали. — Трос на ту сторону мы протянем завтра.
— Ты уверена? — спросил Кит.
— Странно от тебя такое слышать. Разве мост не важнее всего? Как солнце должно всходить каждый день, так и он должен быть построен во что бы то ни стало. Мы сегодня решили: пора.
Рассвет наступил рано, и владелец гостиницы, как было условлено, постучал в дверь. Когда Кит и Розали спустились с башни и разошлись, от ночи оставалось всего ничего. На теле Кита все еще держался запах женщины, но он, туго соображая от недосыпа, не был уверен поначалу, что любовные
