Шею.
Щекотно, и...
...и хорошо.
Просто хорошо.
Чудесно даже.
- Только... - она все же нашла в себе силы отстраниться и заглянуть в глаза Навойского. - О Дарье. О ней я не знаю, что писать... если обо всех, то и о невесте наследника тоже. Но... понимаешь, уже ходят слухи, что она едва ли не безумна...
- Не безумна.
- Мне придется с ней говорить. И я не уверена, что услышанное мне понравится... одно дело знать, просто знать. Из отчетов. Из рассказов твоих, и совсем другое, когда кто-то рассказывает... да и...
- И, - Димитрий коснулся кончика ее носа. - Это тебя смущает?
Смущает.
Злит.
Она до сих пор не простила. Поняла, вероятно, потому как обладала удивительной способностью понимать других людей, но вот прощение требует совсем иных душевных сил.
- Во-первых, писать о ней не обязательно. Официального объявления о помолвке не было...
- Но ведь они... кровь... смешали. По старому обряду.
- А кто знает? - Димитрий не удержался и поцеловал этот самый любопытный нос. - Ты и я? Император? Остальные пусть думают, что Дарья - временное увлечение. Так оно и безопасней.
- А во-вторых?
- Во-вторых, завтра она объявит о своем желании уехать в монастырь.
- Что?
- Это и вправду ее желание. Лешек отговаривал...
- Насовсем?
- Нет. Пока речь идет о полугоде... или годе. Ей нужно прийти в себя. От чужого воздействия избавиться непросто, даже если воздействие давнее, опосредованное, а порой и неосознанное. Она боится, Лиза, просто по-человечески боится.
- Чего?
- Того, что до сих пор не является собой. Что ее вообще не существует, как личности. Что Лешек сделал неверный выбор. И дело не в любви, а вновь же в том самом воздействии. Что таких совпадений не бывает. И что ей самой не нужен цесаревич, что это опять же не любовь, а...
Лизавета фыркнула.
Хмыкнула.
И отвернулась, скрывая взгляд.
- Я все равно не знаю, сумею ли...
- Никто не знает, - Димитрий отстранился. - Но это не значит, что нельзя попробовать.
И наверное, он был прав.
Только...
...на сердце все равно было не так. Неправильно. Лизавета тронула кольцо, и прикосновение к нему вдруг успокоение.
- Скажи, - она с трудом сдержала вздох. - А ты еще не передумал?
- Не дождешься.
- Тогда... - она прикусила губу. - Может... давай поженимся? Только тайно? Что? Дыру на первой полосе надо же чем-то заполнить...
...тихий смех был ей ответом.
...на берегу женщина в темном вдовьем платье кормила чаек. Она отламывала куски от мягкого багета, швыряя в воздух, и белая стая верещала, била крыльями, норовя подхватить все до крошки.
Пахло морем.
Йодом.
Песком, который потемнел от влаги. Впрочем, это обстоятельство не помешало мальчишке ковыряться в нем. Лет семи, он был одет с нарочитой простотой. Темные полотняные штаны пропитались влагой, на ботинки налип и песок, и водоросли, и вовсе что-то, совсем уж неразличимое. В руках мальчишка держал раковину.
- Мама, смотри, - он прижал ее к уху. - Правда, шумит?
- Шумит, - согласилась она, осторожно тронув влажную поверхность. На мальчика она смотрела с сомнением, которое отражалось и в его глазах. - Тебе... здесь нравится?
Тихий город.
Скучный.
Из тех, где все и всё обо всех знают, а когда случается хоть что-то, выходящее за пределы обычного существования, то запоминается оно надолго. Как тот день, когда фрау Марта застала своего мужа с двоюродной сестрицей и отнюдь не в родственной позе.
...или когда тот, вместо должного раскаяния, заявил, что к оной сестрице уходит, благо, негодяйка держала трактир и была вдовой...
...или...
...приезд этой вот вдовы-арсийки с сыном. Впрочем, в отличие от Марты, изгваздавшей двери трактира навозом, арсийка оказалась скучной. Сняла старый дом у вдовы Баух, наняла плотников и тех не местных, а после зажила сама по себе, что с точки зрения местных было совсем уж непорядочно.
Марта вон по слухам к ведьме пошла, чтобы пока еще законного супруга от разлучницы отвадила... а эта... гуляет чинно по городку. Порой заглядывает в тратторию, где всегда берет одно и то же. И пусть говорила она чисто, понятно, в отличие от племянника, который только начал постигать язык, но в этой правильности лишь ярче ощущалась ее инаковость.
Да и она чувствовала себя не слишком уверенно.
С другой стороны эта неуверенность сближала. И осторожно тронув светлые волосы мальчика, женщина поинтересовалась:
- Как тебе здесь? Нравится?
- Да... мама, - с легкой запинкой произнес он. - А мы здесь надолго?
- Не знаю пока, но... ты же знаешь, нам не стоит задерживаться на одном месте.
Он кивнул и выражение лица стало не по-детски серьезным.
- Один раз я сумела тебя отыскать. Второй... не уверена, что тебя оставят в живых. Поэтому... что ты думаешь про Аслендские острова? Они достаточно уединенны, вместе с тем там, говорят, красиво, хотя и холодно.
- Холода я не боюсь.
- Хорошо, - она коснулась губами холодной щеки. - Возможно, когда-нибудь потом... ты вернешься. Если захочешь.
Мальчишка пожал плечами.
Возвращаться?
Куда? И зачем? Напротив, здесь все было настолько другим, что он до сих пор поверить не мог собственному счастью. Мама его нашла.
В той семье, которую он всегда считал чужой. И не ошибался... нашла и забрала. Увезла. Сперва на горячий южный берег. Потом на другой, но тоже берег, и третий, и четвертый... берега сменяли друг друга, а он учился различать голоса моря.
И разве что-то могло быть лучше?
Корона?
К чему ему корона? У него и без того есть все, что нужно для счастья.
Конец
