— Дебил! Бомба шаровая! — опять начал ругаться Вовка. — Я не могу голову вытащить! Помогай давай, быстро!
Но тут мы чуть не померли со страху, потому что услышали чьи-то крики внизу, на первом этаже.
— Э-э-э! А-а-а! Чего-о! — раздавался жуткий голос. — Кто-о-о?! Уш-ш-а! И-и-и!
У нас побежали мурашки по спине и даже по животу.
— Что это? — спросил Вовка дрожащим голосом, стоя все еще со своим дурацким стендом на шее.
— Не знаю, — ответил я шепотом, — может, привидение…
Раздался звук упавшего железного ведра и опять крик:
— Выходи-и! Убью!
Потом опять что-то упало, что-то загремело по лестнице, разбилось где-то стекло, и завывание повторилось:
— У-у-у! Догоню!
Вовка с перепугу ринулся искать дверь лаборатории, забыв о стенде на шее. Он начал бегать по коридору, тыкаясь фанерой в стены, и страшно кричать. Я тоже потерял всякое самообладание и побежал за ним. На лестнице что-то опять упало и загромыхало. В конце концов, я поймал Вовку и освободил его несчастную голову.
— Смываемся! — крикнул я, и мы ринулись в лабораторию.
Не помню, как мы оказались на улице. Мы бежали как сумасшедшие всю дорогу до дома. Как мы потом узнали (нам рассказал Сашка Ли), в школе находился сторож — старый дед семидесяти лет. Как мы могли упустить из виду, что должен быть сторож? В общем, дело было так: когда я напугал Вовку до смерти, сторож проснулся от его дикого крика и от шума упавшего стенда. В его службе это был первый случай, когда кто-либо нарушал покой школы. Дедушка сам очень испугался (конечно, от обезьяньего визга Вовки любой в штаны наложит) и, поднявшись по лестнице, остановился между первым и вторым этажом. (А спал сторож на первом этаже). Дальше идти он побоялся и в панике начал кричать что попало (а в пустой школе эхо хорошо раздается), и кидать вверх, на второй этаж, все, что ни попадется под руку: ведра, швабру, всякие палки, свои сапоги. Сначала крикнет: " А-а-а! Кто-о!», а потом — шарах! — кидает что-нибудь. Его то мы и приняли за привидение. А он нас принял за чертей, наверное. Ну какой, скажите, грабитель будет орать во всю глотку и надевать на голову стенды, когда делает свое дело?
Мы как-то не подумали о том, что каждый из нас скажет родителям, вернувшись домой в три часа ночи. Кроме того, оказалось, что когда я упал на тот идиотский стеллаж с банками, какое-то вонючее, синего цвета вещество попало на мое лицо. Это заметил Вова, когда мы подошли к моему подъезду.
— Ого, Олжик, у тебя вся морда в краске, — сказал он, тыкая пальцем мне в щеку.
— Где? Врешь!
— Да честно! Вот здесь, у виска и на шее. И на подбородке чуть-чуть.
Я потер лицо рукой.
— Стер?
— Нет.
— А сейчас?
— Не-а. Она вообще не стирается. Во попали…
— Что делать будем? Что мы предкам скажем?
— Не знаю.
Портфели у нас были спрятаны в кустах. Ночевать нам пришлось в подвале моего подъезда, ключи всегда лежали у меня в кармане. Мы нашли два старых матраса и легли на них. Мы долго не могли уснуть, потому что Вовка стал смеяться над моей синей рожей, а я за это бил его по сушнякам. Проснулись мы в десять утра. Вовка замотал мое лицо какой-то тряпкой, будто у меня зуб болит, и мы пошли в школу на третий урок. Домой я идти побоялся.
Вся школа гудела как пчелиный рой и говорила о дерзком ночном ограблении химической лаборатории. Учительнице мы сказали, что ходили к зубному врачу, а она спросила: «А Володя тебя за ноги держал? Или за руку?» Весь класс выпал тут же в осадок от смеха. Но сейчас мы не обратили на это ни малейшего внимания. У нас душа периодически уходила в пятки, — мы боялись, что нас вычислят. На второй этаж я бы не пошел даже за лимон баксов. На переменке Вовка прибежал с зеленым лицом и сказал:
— Там менты пришли!
— Где?
— В химии. Сам видел.
У меня появилось нехорошее чувство в ногах и заныло сердце.
— Нам кранты…
Нам жутко хотелось свалить с уроков немедленно, но мы мужественно досидели до конца шестого урока. Каждую минуту мы ждали, что зайдет отряд полиции и скажет: «Вы обвиняетесь в ограблении государственного учреждения! Вы арестованы! Прошу следовать за нами!» Но этого, к большой нашей радости, не произошло. Прозвенел звонок, мы сорвались с места, и через секунду были на улице.
— Уф-ф! — выдохнул я и упал на траву. — Пронесло…
— Зря мы так быстро выскочили, — сказал Вовка.
— А че?
— Могли навлечь подозрение.
— Да кто видел? Все рванули как на марафоне.
Кстати, те химические соединения, которые мы взяли, Вовка, молодец, не потерял в суматохе, а вынес. Он положил тогда коробку в карман. Так что у нас теперь было все необходимое для старта, кроме космонавта.
Настроение у нас было отличное, мы опять смеялись. По дороге домой мы помогли толкнуть заглохшую машину и оказали помощь одной бабушке, затащив ее тележку с сумками по лестнице. Мы гордились собой и были ужасно довольны.
— Давай поскорее достанем мышку, — сказал я Вовке, когда мы пришли к нему домой, — я хочу побыстрее запустить ракету.
— Сначала отмоем твою синюю рожу, а то как ты домой пойдешь?
Пока он искал растворитель, я позвонил домой, чтобы не волновались. Вовка взял ватку, намочил ее растворителем и начал оттирать краску.
— Слышь, а где мы возьмем мышку? — спросил я.
— Надо подумать.
— Может быть, у пацанов есть?
— Откуда у них мыши?
— Ну, может, кто дома держит.
— Дома держат крыс, обычно, а не мышей.
— А твой Кешка сможет поймать?
— Не верти головой. Твою жирную морду фиг ототрешь. На, сам вытирай дальше. Чуть-чуть осталось.
Пока я оттирал краску, Вовка пинал ногой кровать. Это значило, что он напряженно думает.
— Придумал! — закричал он и побежал рыться в своих ящиках, где всегда находилось все, что нужно. Почему, не знаю.
— Что ты придумал?
— Мы поставим мышеловку!
— Как я сам не догадался…
— Куда тебе, неандертальцу с недоразвитым мозгом!
Наконец, великий ученый и изобретатель В. Пирожков вытащил на свет божий ржавую мышеловку с толстой скобкой, которая взводилась и со страшной силой придавливала жертву, если та чихнет на приманку.
— Эта не пойдет, — заявил я, — зачем нам дохлый космонавт?
— Олжик, иди, сделай операцию на мозг. Мы ее переделаем, конечно. Сделаем клетку с захлопывающейся дверцей. Мышка забирается туда, дверца — хлоп! И готово.
— Ты гений!
Вовка раздулся от гордости на полкомнаты и лопнул.
— Кстати, — предложил я, — я знаю, где водятся два миллиона триста восемьдесят пять тысяч сто двадцать три мыши!
* * *
Чердак был страшно пыльный и темный, прямо как в фильмах ужасов. Но мы люди бесстрашные и ничего не боимся.
— Я забыл сказать, — широко зевнул Вовка, — здесь могут водиться ядовитые гусеницы вида Uksus puksus.
Мне вдруг показалось, что по мне ползают тысячи отвратительных мохнатых гусениц.
— А-а-а! — заорал я и стал хлопать себя повсюду.
— Да не ори, я пошутил.
Своими криками и шумом мы вспугнули голубей, которые там жили. Они хлопали крыльями, улетали и возвращались через слуховое окно, курлыкали что-то возмущенно.
— Смотри, сколько их, — сказал Вовка и стал пробираться через всякие коробки к открытому окну в крыше, — давай поймаем.
— Только ничего с ними не делай.
— Нет, ты что. Я их, наоборот, люблю. Вообще, я давно мечтал завести пару голубей, или побольше. Нравятся мне они.
— Мне тоже нравятся. Смотри, какой классный. С мохнатыми ногами.
— Олжик, у меня идея! Давай сделаем голубятню. Я в одном фильме такую видел. Будем их разводить.
— Круто. После того, как запустим ракету.
— Да. Давай ставить мышеловку.
Мы установили клетку около балки, положили кусочек сыру, который я взял дома из холодильника, и открыли дверцу. Теперь надо было только ждать.
— А пока сделаем топливо для нашего пилотируемого космического корабля «Союз-ВО-1».
— «ВО» — это «Вовка Отмороженный?» — спросил я.
— Нет. «ВО» — это «Вспухший Олжик».
Мы не надеялись, что кандидат в космонавты попадется быстро, но полезли на чердак на следующий же день, как пришли из школы. К нашей большой радости, в клетке сидела маленькая мышка и усердно грызла прутья мышеловки.
— Ура-а-а! Круто! Базару нет! Yes!
Мы подбежали к клетке. Мышка была совсем маленькая, наверное, это был мышонок. Она забилась в угол и смотрела
